Городим огород в ладу с природой
Шрифт:
Пчела, вернувшись в улей с добычей, в танце рассказывает, где находится нектар. Когда пчела делает круги в одном и другом направлении, это значит, что нектар близко, в пределах 100 м. Если же нектар далеко, то пчела вытанцовывает восьмёрки. При этом линию слияния половинок восьмёрки она ориентирует на источник нектара. На этой линии она вихляет, и по количеству вихляний и их частоте товарки получают представление об удаленности источника.
Социальные насекомые живут группами — колониями, насчитывающими подчас многие тысячи членов. Так живут муравьи, термиты, пчёлы и некоторые осы. Для этих насекомых
Матка живёт в несколько раз дольше других членов колонии и производит всю молодь. Матка управляет действиями других членов, рассылая химические сообщения. Эти сообщения распространяются от одного члена к другому по всей колонии.
У социальных насекомых — высоко организованный поиск еды. У полчищных муравьев, возможно, наиболее сложная организация. Они ходят огромными отрядами, иногда до миллиона силачей. Путешествуя с невообразимой скоростью, они сметают всевозможные отходы на своём пути.
Некоторые муравьи «бортничают». Они поднимают стада тлей на вершины сочных стеблей (устраивают своеобразные пасеки), пасут тлей, охраняют их и «конфискуют» вырабатываемый ими мёд. В своё время меня поразил фильм, где (при большом увеличении) показано, как муравьи «качают» мёд. Подбегает муравей к тле, обнимает её со спины, щекочет живот антеннами, у тли из живота «выскакивает» капелька мёда, муравей хватает её — и был таков!
У москитов разным заданиям соответствует разное строение тел. Крупные термиты с большими головами — солдаты, защитники колонии. Маленькие термиты — рабочие, их в колонии больше всего. Они собирают еду, строят и ремонтируют гнездо, заботятся о яйцах. Некоторые имеют крылья и могут летать. И совсем малая часть — матки.
Пчелиный улей резко отличается от колоний термитов и муравьев. Рабочие пчёлы имеют короткую жизнь, но успевают побывать на разных работах. Начинают дворниками и кончают заготовителями.
В каждом улье — лишь одна матка. Рабочие пчёлы её кормят (носят пыльцу в специальное желе) и чистят, так что она, не отвлекаясь, может отложить до 2000 яиц в день. Она откладывает по одному яйцу в каждую ячейку сотов. Через 3 дня вылупляется личинка. Когда личинка созревает, её ячейка запечатывается воском. А через 21 день из личинки образуется взрослая пчела, готовая к работе.
Первые 3 дня молодые рабочие пчёлы работают домашними уборщиками. Потом они переходят в няньки — кормят и пестуют личинок. Отработав неделю в «яслях», рабочие пчёлы берутся за новое задание: строят новые соты или охраняют вход в улей. Подобно москитам–солдатам, они распознают агрессора по запаху и атакуют его. Век рабочих пчёл короток — летом от 4 до 5 недель. Последние недели жизни они проводят как добытчики нектара и пыльцы. Большая часть еды, что они находят, приносится в улей и откладывается на хранение.
По многим причинам насекомые строят великое множество структур — от самых простых до очень сложных. Иногда строятся маленькие домики — лишь бы хватило места для себя и молоди. Но социальные насекомые часто строят тщательно разработанные «города» для сотен и тысяч жителей.
Иногда строятся специальные структуры для защиты
Изумительная защита для яиц у златоглазки. Она использует листья как крышу: подвешивает под лист ряд «стерженьков» и на их концах откладывает яйца. Это же надо до такого додуматься!
Личинки спаржевой мухи сооружают себе бронированную тубу из веточек, листьев, скорлупок — из чего придётся. Жук слюнявица строит дом из бульбочек, выдутых из соков растений. И если конструкция достаточно велика, хищники не обращают на неё внимания. Африканские термиты, склеивая слюной миллиарды песчинок, строят небоскрёбы высотой до 12 м. Длина ходов внутри одного такого небоскрёба может достигать сотни километров. Самка осы–гончара делает маленький глиняный горшок для гнезда. Сначала она лепит маленькие шарики из глины, потом делает из шариков горшок, откладывает в него яйца, делает крышку и закрывает горшок.
Человек веками сражается с насекомыми. С некоторыми мы воюем из–за того, что они посягают на нашу еду. От других избавляемся, потому что они переносят болезни. Но не существенно, насколько жёстко ведётся эта война — победа в ней недостижима. Действительно, сегодня деструктивные насекомые — проблема большая, чем была ещё несколько десятков лет назад.
Часто наши методы борьбы просто не работают. А некоторые химикалии, что мы используем, так же опасны для человека. Но учёные продолжают мучительный поиск путей контроля. Если бы удалось изменить насекомых, и вместо соперничества с нами за еду они стали помогать нам производить её, то это было бы настоящим успехом. Примером подобного подхода может служить использование Хольцером комаров и мух в качестве пищи для рыб.
А «остальной» мир ищет всё более «надёжные» методы подавления насекомых. Заведомо ложный, бесперспективный путь.
Для нас проблема в том, что насекомые поедают культуры, что мы выращиваем. Видов таких насекомых немного, но численность каждого вида огромна. Беда не в том, что гусеница съест несколько листьев.
Беда, когда за дело берутся миллионы и миллиарды гусениц.
Значительная часть проблем возникает из–за того, что мы создаем огромные монокультурные поля. С одной стороны, это самый дешёвый путь увеличения производства продуктов питания. Но с другой — концентрация растений в одном месте приманивает миллионы насекомых.
Издавна люди борются с насекомыми с помощью огромных количеств инсектицидов. Но они убивают не только деструктивных насекомых, но и их врагов, т. е. наших помощников. В конечном счёте, это вредит и людям. Так что химикалии — не лучший способ контроля.
Во многих случаях есть лучшие решения. Можно использовать одних насекомых для истребления других. К примеру, божья коровка ест тлю и других мелких насекомых, так что можно распространять божьих коровок и помогать им другими способами. Хищные мухи охотятся на многих деструктивных насекомых. Некоторые осы откладывают яйца в тела гусениц, а личинки потом пожирают «гостеприимных хозяев».