Городская магия
Шрифт:
Глава 12
В один прекрасный день, дожидаясь на кафедре Николая Ефимовича, я сидела за столом, который обычно занимала лаборантка Жанна, и бездумно разглядывала списки студентов-должников. Их было неожиданно много, то ли курс попался такой безалаберный, то ли спрашивать с них стали строже, чем раньше. Хотя куда уж строже, я помню, как с нас по три шкуры драли! Значит, это нынешний пятый курс просто такой расхлябанный. Того и глади, половину высветят… Тем более, — тут я ухмыльнулась про себя, — задолженности в основном имелись по тем дисциплинам, которые вел Давлетьяров. Судя
Взгляд зацепился за одну фамилию. "Вот бедолага," — невольно подумала я. У девчонки до сих пор не было зачета по одному из серьезных разделов курса охранной магии, даже удивительно, почему ее до сих пор не выставили. Может, талантливая? Фамилия ее почему-то показалась мне знакомой. Евгения Астахова… Где же я раньше могла слышать эту фамилию? Понятно, на занятиях, когда вела у этих ребят семинары, я даже эту Женю помню, симпатичная такая кудрявая брюнеточка, очень сообразительная, только малость безалаберная. Но отчего-то мне казалось, что с этой фамилией связано еще какое-то событие, и очень важное событие, но какое именно?
"Астахова, Астахова… — мучилась я весь вечер. — Да кто же это такая, почему ко мне прицепилась эта фамилия?!"
Я уже начала засыпать, когда вдруг в памяти всплыла фраза, произнесенная почему-то старческим скрипучим голосом: "Только она уж год, как Астахова." Я замерла, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть воспоминание. "Она уж год, как Астахова". Кто — она? Не Женя, это точно, про нее мне никто ничего подобного не говорил, за это я могла ручаться. Так кто же эта другая Астахова? Кто? Почему эта фраза кажется мне такой важной?
Внезапно меня подбросило на кровати. Господи, ну и дура же я беспамятная! Астахова, ну конечно! Только не Женя, а Марина, Марина Астахова, в девичестве Рогачева. Но тогда получается…
Я боялась размышлять дальше. Очень боялась, потому что пришедшая мне в голову догадка была слишком уж бредовой, но… Жизнь уже убедила меня, что иногда даже самые бредовые гипотезы оказываются совершенно верными.
Марина Рогачева, она же Астахова… Я уставилась в темный потолок, припоминая. Еще бы я не забыла, это было, кажется, так давно, и с тех пор произошло столько всего, что я и думать забыла об этом крохотном эпизоде. Я была тогда на четвертом курсе, и я разыскивала хоть кого-то, кто мог бы рассказать мне о якобы покойном Давлетьярове. И я ведь ее нашла, эту девушку, которую он когда-то выставил из университета, и которая говорила об Игоре с удивившей меня ненавистью. Судя по всему, она его так и не простила. Но…
"От любви до ненависти один шаг," — вспомнила я слова Ларисы Романовны. Помнится, я еще подумала, что я сама Давлетьярова не возненавидела, потому что не любила, но разве для того, чтобы ненавидеть, обязательно сначала любить? А кто его знает!
Я поняла, что если не проверю свою догадку, спать спокойно не смогу уже никогда. А как я могла ее проверить? Только пообщавшись с очевидцами событий, а я знала только троих таких: саму Марину, Давлетьярова и Ларису Романовну. К Марине я однажды сунулась, помнится, больше не тянуло, к Игорю с подобным вопросом подходить было просто страшно, оставалась только Лариса Романовна.
Кажется, Лариса Романовна была удивлена, увидев меня снова. Но еще больше она удивилась, когда я попросила:
— Лариса Романовна, пожалуйста, расскажите мне о Марине Рогачевой.
— Зачем это тебе? — изумилась она.
— Поверьте, это очень важно, — твердо сказала я. — Мне нужно понять, что она за человек, от этого многое зависит…
Я вспомнила, Игорь когда-то говорил, что Марина обладала замечательным потенциалом, была честолюбива и горда до крайности, но вдобавок очень ранима. Как это могло сочетаться, я понимала плохо, но если Лариса Романовна скажет то же самое, придется поверить.
— Марина… — Лариса Романовна задумалась. — Славная была девочка, чем-то вы с ней похожи, только ты замкнутая, а у нее все эмоции были на виду. И терпением ее тоже природа обделила… — Она вздохнула. — Марина, как я помню, всегда была первой, она не сомневалась, что непременно прославится. Ты, наверно, знаешь, она должна была принять участие в том проекте…
Я кивнула: это было мне известно.
— А еще она по уши влюбилась в Игоря, это было видно невооруженным глазом, — невесело усмехнулась Лариса Романовна. — Из кожи вон лезла, чтобы обратить на себя его внимание, а он то ли правда не замечал, то ли делал вид, что не замечает, ты ведь его знаешь. Знаешь, Наина, я всегда удивлялась, что в нем находят женщины, большего эгоиста и себялюбца я в жизни не встречала. А студентки все равно за ним бегали…
Я промолчала. Я что-то не замечала, чтобы кто-нибудь из моих однокурсниц проявлял сердечную склонность к Давлетьярову, его все поголовно терпеть не могли. Хотя Градова-то вот тоже строила какие-то матримониальные планы…
— Собственно, я полагаю, Марина и на участие в проекте согласилась только ради того, чтобы показаться во всей красе, — добавила Лариса Романовна. — А Игорь вел себя просто отвратительно. Теперь-то я знаю, в чем было дело, но тогда, честно говоря, иногда мне хотелось прилюдно надавать ему пощечин за все те мерзости, что он вытворял.
Да уж, могу себе представить, какие представления устраивал Игорь, если уж даже привычная Лариса Романовна до такой степени выходила из себя!
— Представляешь, это я-то, взрослая женщина! — словно прочитала мои мысли Лариса Романовна. — А каково было Марине? Наина, представь на минуту, что человек, в которого ты влюблена без памяти, при всей аудитории называет тебя бездарью, халтурщицей, советует переучиться на парикмахера, пока не поздно, и это еще самые мягкие выражения!.. Что бы ты почувствовала на ее месте?
— Не знаю, — честно ответила я. — Я никогда не влюблялась без памяти. Но, наверно, я бы обиделась.
— Обиделась… — усмехнулась Лариса Романовна. — Я всегда поражалась твоему терпению, Наина. Обиделась — это не то слово. Марина была оскорблена до такой степени, что ушла из университета.
— От любви до ненависти… — задумчиво протянула я.
— Верно. — Лариса Романовна посмотрела на меня с любопытством. — Всю ее влюбленность как рукой сняло, у Марины трясучка начиналась при одном упоминании об Игоре. Удержать ее в университете так и не смогли, она заявила, что на одном гектаре с ним… хм… Извини, она выразилась крайне грубо.