Городские цветы (Конец водной феерии)
Шрифт:
– А будем тут жить!
– бодро Федя произнес.
– Кровлю править! А еду нам на малярных люльках будут поднимать!
Он со слезами улыбался. Белые облака, неподвижно застывшие, вдруг двинулись в поход, - я даже пошатнулся. Нет, облака на месте - это Федя повернул стекло, с отражением неба, пошире открывая окно.
Зазвонил телефон - старый, черный, со свившимся кольцами пятнистым шнуром.
– А! Это ты? Да так... все нормально! Стенка твоя не мешает нам. Бывай!
– Федя шмякнул трубку. Весело на нас глянул - и мы старались глядеть так же бодро. Не пропадем!
Федя,
И тут откуда-то издали пошли звонкие удары, с детства знакомые мне. Где-то крышу перекрывают: удары большого деревянного молотка, сгибающего кровельное серое железо на углу деревянного верстака - радость толковой работы, долгожданного обновления, передающегося зрителям... и даже слушателям. На ближних крышах не было видно этой работы.
Я закачался. Федя поддержал меня:
– Ты-то осторожней... пока привыкнешь!
– Я привык! С детства бегал по крышам!
– радостно сказал ему я.
– Ну-ну, - Федя улыбнулся.
Звонкие сгустки воздуха летели к нам - Федя, побалансировав на краю, протянул руку Люсе, и они грациозно, как по камешкам, перешли по тугим сгусткам над улицей. Встали на дальнюю крышу - и Федя повернулся, помахал рукой:
– Ждите там нас. Управимся - вернемся!
– и они, сгибаясь, пошли вверх по скату. На гребне встали, придерживаясь за трубу, обернулись, помахали нам и исчезли за скатом.
7
Им теперь хорошо! А что делать нам? Я отважно попытался ступить, нащупать в воздухе какую-то опору... но звон иссяк, и я с трудом вырвал ногу из пустоты, потом уселся на кровлю. Вот так вот!
Снизу донеслось шарканье троллейбусной дуги по проводам, бряканье по железкам на стыках. Да - по воздуху нам не пройти! Лишь такой вот земной транспорт доступен нам... и то теперь - навряд ли.
– Ну... пошли, что ли?
– с усмешкой кивнул вниз Коля-Толя.
Теперь он наш лидер?
– Давай!
– сказал я.
– Солдатиком или ласточкой?
– А вот так вот!
– Он, раскорячившись, "ласточку" изобразил.
– А ты прыгал, что ли?
– А то нет!
Все-то он успел!
– Я вообще, - Коля-Толя раздухарился, - только с самолета не падал без парашюта! А уж тут-то!
– пренебрежительно глянул в пропасть улицы. Сплюнул. И приступил к эпосу...
Пока я дремал на горячем скате крыши, до меня доносилось:
– Жил я тут... с одной. "Всего-то с одной?.." Но это я, кажется, лишь подумал, а вслух не сказал.
– На третьем этаже...
– Это уже что-то более-менее конкретное! Я поднял голову.
– И так она достала меня... Коля-Толя явно выходил в лидеры, - что решил я выйти... через окно.
– Врешь!
– сипло, с явной завистью произнес Никита.
– Счас увидишь!
– Грохнув железом, Коля-Толя шагнул к краю.
– Погоди, - это растерянно произнес Игорек.
– И как же... цел?
– Цел, к сожалению!
– после долгой паузы с горечью произнес Коля-Толя.
– А как?
– тут и меня разобрало любопытство.
– Банально, - вздохнул
– Попал на троллейбусные провода. Те спружинили... Ну и закинули меня... на пятый этаж.
– Выше?
– сипло произнес Никитон. Сам много раз тяготел к этому, но не решался.
– Выше, ясное дело!
– гордо произнес герой.
Он долго молчал... Но эпос на этом не кончался - как не кончается любой эпос.
– Ну!
– наконец злобно промолвил Никита.
– Гну!.. И так эта там достала меня, что я решил выйти... из окна.
– С пятого?
– хихикнул Игорек.
– Ну а с какого?
– после долгой паузы произнес наш герой.
– Ну и... не дождавшись поддержки, продолжил он, - снова... спружинило.
– На шестой?
– прохрипел Никита.
– Да нет... на седьмой, - произнес Коля-Толя.
Недосягаемая высота!
– Врешь!
– с завистью произнес Никитон.
Коля-Толя равнодушно развел руками - тень от его рук прошла по моему лицу - мол, как хотите!
– А в стихах - не можешь про то рассказать?
– съехидничал Игорек.
Коля-Толя не счел нужным отвечать.
– Ну... а если с крыши спрыгнуть... отсюда, - произнес Никита, - то, видимо, на небо взлетишь?
– Видимо, - равнодушно ответил тот.
– Ну... тогда я пошел!
– Громыхая железом, Никита сошел на край.
Я хотел ухватить его за штанину, а потом подумал: а чего еще ждать нам? Отличный случай!
– Я за тобой!
– приподнялся.
Но опередил нас всех Игорек, любитель возвышенного.
– Оно!.. Оно летит!
– закричал он, тыча пальцем в небо, утыканное аккуратными облачками... где уж там померещилось ему его пальто, в которое он вложил когда-то всю душу, после чего оно покинуло его? И не успел никто молвить слово, как он радостно кинулся вниз, и почти тут же, махая то рукой, то ногой, взлетел над крышами, и летел все выше, исчезая в облаках.
Удачно. А теперь я. Из страха я все же сполз вперед задом, оттолкнулся - и как бы сидя на стуле летел. Провода гуднули басом, спружинили, и я так же, как бы сидя, взлетел!
8
Очнулся я тоже сидя, причем прочно и неподвижно, причем, как это ни странно, в пивной, которую мы недавно так драматично и, я бы сказал, с пафосом покинули. И вдруг - опять, как ни в чем не бывало! И главное, я не мог вспомнить, каким образом мы здесь очутились?
По той ли рискованной, но эффектной методе, которую расхваливал Коля-Толя, - прыжком с крыши на провода... или другим, более обыденным способом? И главное - ни по обычному, с землистым оттенком лицу Коли-Толи, ни по привычно набрякшему лилово-бордовому лицу Никиты, который с таким упоением и отчаянием готовился к прыжку, невозможно было понять - состоялся ли полет. Готовился Никитон как к подвигу всей своей жизни, как к своему ответу всем силам реакции... и вдруг - на лице его ничего не отразилось обычный его мордоворот. Странно, что и я не помнил - летали ль мы? Разговор шел в обычной для Никиты взвинченной манере, на грани брызгания слюной, особенно он кипел тогда, когда знал, что не прав. Разговор был почти нейтральный, потом, правда, оказался взрывоопасным, - но это у Никиты всегда.