Городские легенды (авторский сборник)
Шрифт:
— Уж не хотите ли вы сказать, что это артефакт работы скокинов? — спросила она у Брэмли.
— Пока не знаю, — ответил тот. Потом кивком указал на пакет: — Посмотреть можно?
Джилли встала и положила сверток на стол, а Брэмли разыграл целое представление, развязывая шпагат и снимая слои оберточной бумаги. Джилли не могла решить, что он представляет себе сейчас — церемонию передачи ценного экспоната какому-нибудь музею или свой собственный день рождения.
Но вот барабан предстал перед ними во всей своей красе, слюдяные
По форме он напоминал кусок трубы сантиметров тридцать высотой, верхний срез около десяти, нижний — около семи сантиметров в диаметре. Сверху гладкий, как барабанная кожа, с боков он сохранял следы некогда великолепного орнамента. Но больше всего поражало то, что внутри барабан был совершенно пуст. Весил он примерно столько же, как пухлая книжка в твердом переплете.
— Слушайте, — сказала Джилли и выбила на барабане отрывистую дробь.
Камень ответил глубоким рокотом, который жутковатым эхом отразился от стен кабинета. К несчастью, именно в этот миг на пороге показался Гун с подносом, на котором громоздились чашки, чайник и тарелочка с домашним печеньем. Едва заслышав барабан, он выпустил поднос из рук. Тот грохнулся об пол — чай, молоко, сахар, печенье и осколки фарфора так и брызнули в разные стороны.
Джилли, сердце которой колотилось вдвое быстрее положенного, обернулась к двери и увидела, что с лицом Гуна происходит что-то невероятное. Оно вдруг вспыхнуло изумлением, а может быть даже весельем, она не успела понять, что именно это было, слишком быстро привычное выражение вернулось к нему. И вот он уже стоит в дверях, угрюмый, как всегда, а Джилли ни с того, ни с сего стало совестно.
— Я не хотела... — начала было она, но голос изменил ей.
— Ничего страшного, просто небольшой беспорядок, — сказал Брэмли.
— Сейчас приберу, — буркнул Гун.
Он смерил Джилли подчеркнуто долгим взглядом крошечных черных глазок и только потом пошел за веником и совком. Девушка снова повернулась к столу и увидела, как Брэмли, скорчившись за каменным барабаном, потирает от удовольствия ладони. Ухмыляясь, он глянул на нее поверх очков.
— Ну, видела? — спросил он. — Гун сразу понял, что это за штука такая, с первого взгляда. Скокины ее хозяева, точно. Кстати, ему не понравилось, что он оказался у тебя.
Сама Джилли вряд ли пришла бы к такому выводу. По ее мнению, Гун просто испугался неожиданного резкого звука, как испугался бы всякий на его месте. Только так с точки зрения здравого смысла и можно было объяснить недавнее происшествие, однако девушка знала, что здравый смысл не всегда помогает разглядеть истину. Чем дольше она размышляла о том выражении, которое мелькнуло на лице Гуна, еле уловимое, как затишье между двумя валами во время шторма, тем больше недоумевала, так что, в конце концов, энтузиазм профессора показался ей
Судя по сообщениям Кристи Риделла, лучшего кандидата в скокины, чем домоправитель Брэмли, просто не найти.
— И что же теперь? — спросила она.
Брэмли пожал плечами и снова принялся полировать свои очки. Джилли уже совсем было вознамерилась не дать ему уйти от ответа, как вдруг поняла, что его внезапное молчание объясняется появлением в комнате Гуна. Она дождалась, пока тот собрал осколки и ушел, пообещав поставить новый чайник, и только тогда приступила к Брэмли с расспросами.
— Ну? — начала она.
— Так, значит, Старый город? — ответил он.
Джилли кивнула.
— Знаешь, что люди говорят о сокровище скокинов?..
«„Люди“ — это Кристи и ты», — подумала Джилли, но все же послушно начала перебирать в памяти истории из «О тех, кто под кручей...». Вспомнила. Она называлась «Человек с обезьяной», речь в ней шла о ворованном яблоке, которое в Старом городе казалось сморщенным и заплесневелым, но наверху превратилось в чистое золото. А человека, который похитил его у скокинов, в конце рассказа по кусочкам собрали в парке Фитцгенри...
Джилли поежилась.
— Вспомнила, почему я так не люблю читать Кристи, — сказала она. — Сначала все так мило и славно, но не успеешь перевернуть страницу, как оказываешься на скотобойне.
— Прямо как в жизни, — поддакнул Брэмли.
— Чудесно. Так что, вы говорите, будет дальше?
— Они попытаются вернуть его, — был ответ Брэмли.
Джилли проснулась немного позднее полуночи, слова профессора звенели у нее в ушах. Они попытаются вернуть его.
Она бросила взгляд на барабан, который стоял на пустом упаковочном ящике у окна ее мансарды на Йор-стрит, в Фоксвилле. Лежа на своей складной кровати, она увидела, как рассеянный свет с улицы сплетается вокруг каменного чуда в сияющий ореол. Казалось, барабан лучится волшебством — ну или по крайней мере его обещанием. Но в воздухе явно витало что-то еще. Какой-то глухой гул, точно далекая музыка. Ноты казались бессвязными, они плясали в потоке мелодии, не касаясь друг друга, как пылинки в солнечном луче, и все же мелодия существовала.
Джилли медленно села в постели. Отбросила одеяло, спустила ноги на пол и босиком прошлепала через комнату. Но стоило ей подойти к барабану, как перспектива изменилась и сияющий ореол растаял; магия испарилась. Осталась только причудливая каменная вещица. Она провела пальцем по ее боку, покрытому лощеными от времени зарубками, но верхушку не тронула. Удивительная все-таки вещь — камень, полый внутри, тайна, загадка. И все же...
Ей вспомнилась ни на что не похожая «почти-музыка», которая звучала при ее пробуждении, и она склонила голову, вслушиваясь в ночную тишину.