Городские легенды

Роз Мариэтта А.

– Величайшим? Не надо так громко! Он был небрежен.

Нина оскорбилась, а незнакомец, словно не заметив этого, продолжил:

– Смотрите, вот здесь!
– Он указал на одну из картин из цикла «Окна Италии».
– Самый обыкновенный дом, бедный квартал, множество окон и всё такое. По замыслу здесь должен быть вечер, но вот эту часть, - незнакомец ткнул пальцем, - художник рисовал утром, а свет после не исправил. Понимаете? Небрежность.
– Он улыбнулся.

– О!
– только и сумела сказать Нина.

– А вот

здесь… - Незнакомец сам провел молодую женщину по залам, указывая на ходу ей на те или иные недочеты картин. Нина была очарована: о многом не знала даже она!

– Скажите, а почему картины висят так?
– спросил вдруг незнакомец.

– Что Вы имеет в виду?
– удивилась Нина.

– Ну, насколько я знаю, академики выделяют периоды в творчестве Феррано несколько иначе.

Нина, краснея, пояснила.

– Думаете?

Нина кивнула, незнакомец почему-то улыбнулся.

– А вот эта картина, - он указал на «Портрет мертвой женщины», - почему она висит отдельно?

– Я думаю… - Нина вздохнула.
– В картина Феррано ранее не было трагизма. Понимаете? Он рисовал только радость, красоту. А здесь - смерть. Я думаю, что-то с ним произошло тогда, ведь картина нарисована после длительного перерыва. Что-то что переменило его... Знать бы только что?..

Они оба вгляделись в картину. На ней изображена женщина, глубокая старуха, сидящая в кресле на террасе дома. По всей видимости, родственники вывели её погреться на солнышке, и ещё никто не знает о случившемся.

– Посмотрите, она ведь улыбается, - продолжила Нина.
– Она прожила долгую жизнь и умерла так, как подобает в старости. В тепле, достатке, в своём доме. Я думаю, что Феррано только тогда начал понимать, что такое смерть.

– Спасибо, - сказал вдруг незнакомец и пожал ей руку.

Это было так неожиданно, что Нина раскраснелась и быстро затараторила:

– А Вы знаете, Феррано не нарисовал ни одного автопортрета!

– Почему Вы так решили?
– рассмеялся незнакомец.
– Он нарисовал уйму автопортретов. Разве можно научиться рисовать чужое лицо, если не можешь изобразить своего собственного?

– Но ведь нет ни одной картины!

– Значит, они уничтожены, вот и всё.

– Но почему?

– Наверное, он просто не хотел, чтобы потомки знали его лицо.

* * *

– Ниночка Аркадьевна, а ведь он красавчик!
– сказала вдруг Лариса. Это была ужасно красивая и не менее вульгарная девица, едва закончившая колледж культуры и ещё не успевшая выйти замуж. Нину она откровенно презирала, и сама Нина отвечала ей мягкой нелюбовью.

– Что?
– не поняла её Нина.

В тот же день, вечером после работы, она вместе с другими сотрудницами галереи одевалась в служебном помещёнии. Правда, обычно просто так топталась рядышком - прихорашиваться не считала нужным, но уходить первой не хотела.

–

Ну, тот парень, что премиленько так взял Вас за руку у той дурацкой картины с мертвой старухой, - продолжила Лариса.

Слова сказаны - смутившуюся молодую женщину окружила стайка коллег, жаждущих подробностей. За Нину говорила Лариса. Оказывается, она успела разглядеть незнакомца с головы до ног: он был хорошо и, главное, дорого одет, явно иностранец, а уж как он смотрел на Нину!

– А из его кармана выпало вот что!
– под конец заявила Лариса и достала из кармана флаер какого-то клуба.
– Это, между прочим, весьма модное, очень дорогое закрытое заведение.
– Она церемонно протянула флаер.

И внезапно Нина поняла, что Лариса ей завидует.

III

Её жизнь иссякла.

С последней картиной, упакованной для отправки, всё утратило смысл. Её тело продолжало дышать, двигаться, но делало это чисто механически, в силу необходимости производить те или иные действа.

Она соприкоснулась с Богом, и ничто более не могло сравниться с этим.

Нина взяла отпуск.

* * *

Весь день она сидела на диване, скрестив руки на коленях, в полной тишине.

Абсолютной тишине.

Давящей тишине.

Феррано!

Она и без того получила больше, чем могла мечтать – она прикоснулась к Богу! И теперь осталось только воспоминать те дни, когда в залах галереи царили его картины, как она шествовала мимо них, говорила о них.

О нём.

«Феррано был величайшим художником своего времени».

«Величайшим? Не надо так громко! Он был небрежен…»

Нина аж вздрогнула. Но ведь есть ещё он! Тот самый таинственный незнакомец, с которым она так легко говорила о Феррано.

Кинулась в прихожую. В кармане плаща разыскала смятый флаер, развернула. На нём размашистым почерком написано: «Мерлинк, 20 числа будет наша вечеринка. Ждем тебя в восемь».

Мерлинк!

Сердце Нины сжалось: незнакомца звали точно так же, как и Феррано! Это не может быть простым совпадением - это знак свыше.

Нина бросила взгляд на календарь: двадцатое уже сегодня.

* * *

В клуб Нину пропустили, стоило показать смятый флаер и слабо пролепетать: «Я с ним. Я к нему». Охранник, конечно, поусмехался, но в сторону отошел. Нина оставила в гардеробе свой куцый плащ, бочком прокралась в зал, заняла место у стены. Огляделась. Мерлинка, по всей видимости, ещё нет.