Городской дождь (сборник)

Холендро Дмитрий Михайлович

— Дядя Петя!

Теперь уж пойдёт в театр, раз родилась такая славная

идея. Будет тянуть шею, смотреть с балкона на молодую москвичку, убеждаться, правду ли говорят, что она — талант.

Вот его плащ мелькнул за окном. Таня подумала одновременно, что на улице ветер и что забавно жить на первом этаже — жизнь всё время течёт мимо…

А Вася всё топтался на своём месте.

Топтался он и на следующий вечер… В самом деле, началось что-то забавное. Когда она возвращалась домой, задержавшись в библиотеке,

куда заходила почти ежедневно, улица была пуста. Васи не было. А потом он сразу возникал, едва она выглядывала в окно.

Видно, Вася уже давно был тут, но хитро избегал столкновений с ней. Прямо испарялся. Таня сообразила, что он прячется за ближайшим углом, и пошла с работы другой улицей. Так оно и было. Вася держался рукой за водосточную трубу и поглядывал на свои часы.

— Здравствуйте.

Вася оглянулся рывком, как по тревоге. Такое у него было беспомощное, огорошенное и виноватое лицо, что Таня едва не прыснула со смеху. Он повернулся, так и не ответив ей, и потёр согнутым пальцем переносицу. Ростом был Вася чуть ли не вдвое выше Тани. Дылда. Белобрысый. С нахмуренным лбом и толстыми губами.

— Вы что же это не уехали?

— Да вот… Пока не уехал.

— Вас ведь дома ждут!

Вася подтверждающе потряс головой и вздохнул.

— Дома ждут третий год…

— Соскучились, поди, по вас!

— Как водится, конечно.

— Знают, когда у вас демобилизация. Ведь писали?

— Не раз.

— Ну вот! А сами здесь. Как же так можно? До свиданья, Вася.

— До свиданья, — сказал Вася и остался на месте, а она ушла, поправив на голове косыночку от дождя.

Теперь уедет, конечно, демобилизованный.

Однако на следующий день Вася снова торчал перед окном. Осенний дождь набирал силу. Вася мок, почёсывая лоб и брови. Однажды выжал пилотку. Ненормальный какой-то!

Вполне нормальный, — сказал дядя Петя. — Поговори с ним.

— Что за глупости! — ответила Таня. — Я уже всё сказала. Пусть едет домой. Скажи и ты. Пожалуйста. Прошу тебя.

И дядя Петя отправился на переговоры.

Возле Васи он задержался и спросил, чего это тут мокнет молодой человек. А Вася ответил: рассказал бы, да что толку? Дядя Петя тут же намекнул, что оно и так понятно, ему, кажется, ясна причина, но можно ведь и под крышей подождать, пока дождь перестанет. А Вася ответил, что пошёл бы, пожалуй, и под крышу, да туда его не приглашают.

Тогда дядя Петя, недолго думая, пригласил его к себе, под чердак, в переулок с каштанами.

После ужина Вася спросил: догадались небось, что мокнуть его заставляет одна девушка?

— А какая! С высшим образованием!.. У меня-то образование? Не похвалишься… Из восьмого класса ушёл… Конечно, не в этом суть. Просто я ей не нравлюсь. Не вышел. Что делать? Э-эх! Стою дураком. Скажите мне, что делать? Да и что вы мне скажете?… Постою и уеду. А жалко! Я должен убийство совершить в себе… Приходит она к нам в клуб, в последний вечер, чёрт возьми, и готово! Я уже не жилец. Справедливо? Вы бы её увидели!

Дядя

Петя аккуратно покашлял в ладонь и пощипал

то место, где могли бы, захоти он, расти усы. А Вася рассказывал:

— Не подкрашивается. Это сейчас редкость. Правда? Ну вот… Это тоже пустяк. Второго дня сказала мне так, знаете, заботливо: ваши, мол, соскучились. Я и сам скучаю…

— А откуда вы, Вася? Далеко живёте?

— Под Калугой.

— Не близко.

— Полстраны… Без грубости сказала: «Езжайте скорей домой…» А могла бы!.. Ну, кто я ей?

— Видно, девушка воспитанная, — осторожно сказал дядя Петя.

— Да уж, это видно.

— С душой.

— Ну!

— Да-а…

— Да-а…

Так протянули они по очереди.

— Можно закурить?

— Курите.

— Засмолим вместе? А то одному неловко.

— Давайте засмолим. Окно откроем.

Закурили, и Вася помахал перед лицом ладонищей. У него была не рука, а лапа. Дым окутывал его голову, расплывался, как вода, вокруг, но не таял. Вася поднялся со стула и подошёл к окну, стал выпускать густые струи дыма на улицу. На затылке его букетом стояли отросшие к демобилизации вихры волос. Эти мальчишеские вихры совсем растрогали дядю Петю, он взял Васю за локоть, опёрся о подоконник и тоже посмотрел за окно, как там жили люди.

Дождь перестал, только капли блестели на кончиках каштановых листьев. На скамейки под каштанами высыпали жильцы соседних домов. Многие вынесли табуретки и водрузились на них. Тёплый вечер располагал и покою, вымытый воздух был чист и лёгок. Темнело…

— Сидят.

— Каждый вечер, — цокнув языком, поудивлялся дядя Петя. — Если только дождя нет… Весной, летом и осенью… Ужасно!

Устают, отдыхают.

— Всё равно, — занервничав, сказал дядя Петя. — Это ужасно: просидеть столько часов своей жизни. Единственной, неповторимой!

— Не одобряете?

— Не делайте из этого никаких выводов, — сказал дядя Петя. — Нельзя одобрять или не одобрять всех вместе.

— Ну, я уеду, — вернулся к своему Вася. — В Одинцово. Наша деревня так называется. Девушки у меня там нет. Я был очень стыдливый, тихий. Честное слово. Не верите? Вот такой родился… А она здесь останется. Буду жить как приговорённый.

— Н-да, — сказал дядя Петя. — Но ведь соскучились по дому, сами сказали.

— Даже по комарам соскучился, — сознался Вася. — Тут такого комара, как у нас, нет. У нас — музыканты. Всю ночь играют!

— Эка!

— А вы бы на моём месте уехали?

Вася снова закурил и замахал рукой, ожидая ответа. А дядя Петя долго сверял свою честность с просьбой Тани, прямоту человеческого слова с долгом дедушки и в конце концов сказал:

— Я? Я — нет.

— Вот! — Вася повернулся и крепко схватил дядю Петю за костлявые плечи — так, будто тот его обрадовал. И больше ничего не добавил, только смотрел осветлёнными какими-то глазами, пока дядя Петя не освободился из его рук и не заметил:

— Но ведь вам даже ночевать негде.