Городской мальчик
Шрифт:
– Какая досада. А у меня нет мелочи, и я не понимаю…
– Я заплачу, миссис Гласс, – изрек Герби и выложил две монеты по десять центов.
– Помилуй, Герби, не могу же я угощаться за твой счет, – заволновалась миссис Гласс.
– Не беспокойтесь, мэм, у меня еще много, – заверил ее Герби, чувствуя себя так, будто в нем шесть футов росту.
– У тебя очень добрая мама.
– Да, мэм.
Они пошли к метро. Клифф задержал Герби на несколько шагов и прошипел:
– Ты что, чокнулся? Мы же теперь без гроша.
– Не бойся, – шепнул в ответ Герби. – Она
Однако он просчитался. На углу Лексингтон-авеню и 87-й улицы миссис Гласс обернулась к ним и вежливо извинилась:
– Жаль, что мы не можем взять вас с собой в центр. До свидания. – И не успели ошеломленные мальчики вымолвить хоть слово, как мать с дочерью исчезли в метро.
Братья сели на мель в десяти милях от дома.
– Довыпендривался, – сказал Клифф. – Что теперь делать?
– Ну откуда я знал, что она поедет в центр? Живут-то они не в центре, – вяло оборонялся Герби. Опьянение ролью кавалера, угощающего взрослого человека на глазах у своей подруги, сменилось головной болью от пустоты в кошельке.
– Далеко отсюда до дому? – спросил Клифф.
– Не знаю. Небось миль сто.
– Наверняка больше. Пешком не дойти.
Метро показалось ковром-самолетом, станции – оазисами в безбрежной пустыне. Имея горсть пятаков, мальчики могли без труда попасть в любой конец города, а без этих металлических кружочков, которые превращали их в могущественных джиннов, они были беспомощны. Они даже не знали, в какую сторону идти.
– Ну, может, встретим кого или еще что придумаем, – сказал Герби.
Но мальчики никого не встретили и ничего не придумали. Полтора часа прошло в бесцельном хождении туда-сюда по Лексингтон-авеню. Стало смеркаться; повсюду вдруг разом вспыхнули фонари; подул свежий ветерок. Братья, измученные и голодные, прильнули к окну кафетерия и загляделись на мармиты, уставленные горами посуды с горячей снедью.
– Целую лошадь сейчас съел бы, – вымолвил Клифф.
– А я слона, – отозвался Герби.
– А я двух слонов.
– А я сандвич из двух мастодонтов со слоном, – сказал Герби, однако на сей раз играть в кто кого перехвастает было неинтересно, и они не стали продолжать.
– Клифф, – произнес, помолчав, Герби, – извини, я поступил, как последний лопух.
– Да ладно, Герби, брось ты. Только вот матери наши будут волноваться.
Скрепя сердце Герби приблизился к проходившему мимо краснолицему толстяку:
– Мистер, у нас с кузеном нет денег на проезд. Вы не могли бы одолжить мне десять центов и дать свой адрес…
– Поди прочь, попрошайка, – бросил толстяк, как бы не видя Герби, и заспешил своей дорогой. Наш упитанный коротыш, как был в новом чистеньком костюмчике, сел на край тротуара, сдвинув шляпу на затылок, – воплощенная безысходность. Клифф опустился рядом на корточки.
– Клифф, нам надо домой. Давай попросим полицейского.
– К полицейскому я даже близко не подойду, так и знай.
– Ну, может, он просто даст нам денег на дорогу.
– Нет уж, парень. Обойдемся. Я – против.
Страх Клиффа объяснялся тем, что с самого раннего детства, всякий раз, как он не слушался
– Ну, знаешь, я предложил, – не сдавался Герби. – Придумай что-нибудь получше.
– Айда в метро, – сказал Клифф.
Братья вприпрыжку сбежали по лестнице под землю и через минуту стояли у турникетов. Мимо торопливо сновали взад и вперед люди под лязгающее, дробное щелканье – музыкальный фон, без которого немыслим Нью-Йорк, как немыслим лес без шума деревьев. Мальчики постояли там некоторое время, держась подальше от разменной кассы и скрытые толпой от глаз дежурного по станции. Каждый из них знал, о чем думает другой. Ни один не решался высказать эту мысль вслух. Щелк! Седой старичок опустил пятак и прошел через турникет. Щелк! Щелк! Щелк! Три девушки со смехом пробежали друг за другом. На станцию с грохотом въехал поезд, выплеснул из многочисленных дверей толпу пассажиров, втянул в себя другую толпу и, скрежеща, укатил в сторону дома – без мальчиков. Они по-прежнему были изгоями, отверженными, ибо не имели двух жалких монеток. Герби возмущала нелепость и несправедливость их положения.
– Почему нам нельзя домой из-за каких-то двух несчастных пятаков? – не вытерпел он. – Мы имеем право попасть домой.
– Ну, если все начнут ездить бесплатно, тогда как будет работать метро? – возразил Клифф.
– Знаешь что, поезда метро должны возить людей домой, а есть у человека этот несчастный пятак или нету – неважно, – заявил Герби. Так он подвел нравственный теоретический фундамент под следующее предложение, прозвучавшее после короткой паузы. – Я считаю, надо проскочить под турникетом. Мы имеем на это право, – вызывающе вскинул голову Герби.
– Пожалуй, придется, иначе домой не попасть, – отозвался Клифф.
– Ты что, не согласен, что у нас есть такое право?
– Не-а. А какая разница?
Однако Герби принадлежал к числу тех людей, которые и пальцем не пошевелят, пока хотя бы сами не уверуют, что нравственный закон мироздания на их стороне.
– Почему же это мы не имеем права поехать на метро, как все остальные?
– Так ведь это пятак стоит, а у нас нету пятака, – терпеливо объяснил Клифф.
– Я же сказал…
– Слушай, Герб, чего мы препираемся? Если ты поедешь «зайцем», то и я с тобой.
– Это не называется «зайцем».
– Пусть не «зайцем». Главное, смотри, чтоб тот дядька тебя не заметил.
– Знаешь что, – осенило Герби, – давай, когда приедем домой, то пошлем в конверте по пятаку начальнику метро. Идет?
– Идет, идет. Сначала надо пролезть под турникетом.
– Запросто, – сказал Герби и нырнул под перекладину, следом устремился Клифф. Нашему толстяку, однако, следовало бы относиться к действительности более серьезно, чем к теории. «Дядька» прекрасно видел совершенный мальчишками маневр. Они и глазом не успели моргнуть, а он уже оказался тут как тут – высокий грузный мулат с бляхой на груди.