Городской романс
Шрифт:
Только имея такую базу, можно было разворачивать жилищное и другое строительство. На каждый год составлялся план сноса бараков, и не было года, чтобы он не выполнялся. В те же годы была выбрана площадка и началась застройка Северо-Запада. При этом опять-таки сначала подали туда воду, тепло, проложили канализационные коллекторы, трамвайные и троллейбусные линии и только после этого начали строить дома. Я не хочу сказать, что у первых жителей Северо-Запада не было никаких неудобств. Они были — отставали со строительством магазинов, школ, больниц, но что касается инженерных коммуникаций, то их проложили своевременно.
Сегодня никто не будет возражать, что район
Строили тогда много. Даже больше, чем разрешалось. В 1964 году мы перевыполнили план на 78 миллионов рублей и к осени не смогли рассчитаться с совнархозом. В том году были снижены объемы капитальных вложений в связи с землетрясением в Ташкенте: деньги были переданы Узбекистану. А мы перевыполнили план. Хрущев на одном из совещаний сказал: кто перевыполнил план, тот нарушил государственную дисциплину и должен быть наказан. И действительно, меня и еще двух моих коллег вызвали в Москву и объявили выговора. Но в то же время выделили 78 миллионов рублей на возмещение истраченных денег. А что такое 78 миллионов рублей? Скажу, что 80-квартирный дом стоил тогда один миллион рублей.
Сейчас все ругают «хрущевки» и «хрущобы», которые строились в 60-е годы и позже. Теперь они людям не нравятся. Нам они не нравились и тогда. Однако эти дома были нужны. Людей выселяли из бараков, где они жили в тесных холодных комнатках с печным отоплением, с туалетом во дворе, с водопроводной колонкой на улице. Я был свидетелем множества радостных слез, когда челябинцы переселялись из бараков в отдельные квартиры со всеми удобствами. Для них это было счастьем.
Согласен: мы слишком долго строили «хрущевки». Надо было раньше отказаться от них. Но эти дома нас выручили. Ведь в городе были тысячи бараков. Даже и при таком интенсивном строительстве мы сносили бараки 24 года.
Да, архитекторы возражали против одинаковых типовых пятиэтажек. Мы тоже возражали. А были проекты еще хуже, еще «экономичнее».
Строили не только жилье. Пробили в Москве Дворец спорта. Торговый центр возводили. А с драмтеатром оконфузились. По проекту за основу было взято существовавшее здание драмтеатра (бывший Народный дом), а к нему пристраивался не один, а сразу три театра — кроме драматического, еще ТЮЗ и кукольный. И назвали все это театральным комплексом.
Взяли проект, поехали в Москву, в Госстрой, к заместителю председателя Н. В. Баранову, который прежде был главным архитектором Ленинграда. Пришли, чертежи и рисунки развесили в приемной. А тут заходит главный архитектор Москвы Посохин. Спрашивает:
— Что такое?
— Мы из Челябинска, — говорим, — привезли на утверждение проект театрального комплекса.
— Что? — удивился Посохин. — Театральный комплекс? Я знаю промышленные комплексы, животноводческие комплексы, а у вас, значит, театральный комплекс.
Посмотрел он чертежи, всмотрелся в один из них.
— А это что? — спрашивает опять.
— Это китайский дворик, — говорим.
— Китайский дворик? Только китайского дворика Челябинску и не хватает…
Словом, наш проект был отвергнут. И через какое-то время было принято решение строить драматический театр отдельно, не в комплексе.
В 1961 году встал вопрос о разработке генерального плана развития Челябинска. Прежний план был разработан Ленгипрогором и исчерпал себя. Директор Гражданпроекта Б. А. Зильберг и главный архитектор города И. Е. Чернядьев предложили отказаться от услуг Ленгипрогора
Я с добрым чувством вспоминаю многих из тех, кто создавал нынешний облик Челябинска. Это главные архитекторы И. Е. Чернядьев, В. Н. Лахтин, П. П. Даниленко. Вопросы они решали смело, масштабно. Если мало было интересных решений, то потому, что действия архитекторов сковывались разными запрещающими постановлениями. Возможности архитекторов были больше, и Челябинск мы видели бы другим, если бы была свобода для творчества. Но такое было время.
В те годы заказчик был один — УКС горисполкома. Почти все, что было построено в Челябинске, — по заказу УКСа. В нем начальники менялись часто, но один работник, главный инженер, проработал бессменно от начала до конца. Это Николай Христофорович Балтаджи. Большой труженик, он много сделал для города. К сожалению, его имя почти неизвестно. Кроме того, я выделил бы особую роль Л. Д. Семичастного, который на всех должностях ревниво следил за строительством в Челябинске и помогал ему чем мог.
Времена меняются. То открываются новые возможности, то возникают новые трудности, но в любом случае Челябинск будет строиться и молодеть. Я был свидетелем и участником аврального строительства одного десятилетия. Ушли в прошлое бараки. Уходят в прошлое «хрущевки». Доживут свой век девятиэтажки. Вознесутся новые дома. Пусть наши потомки будут жить в просторных, светлых, удобных домах в здоровом красивом городе, о котором мечтали челябинцы всех поколений.
Юрий Петров
Прибежище души
Поэт Лев Рахлис удостоен поощрительной грамоты на Международном конкурсе общества пушкинистов. В Нью-Йорке итоги конкурса опубликовала газета «Новое русское слово». Надо сказать, что пушкинисты за океаном провели свой пятый конкурс русской поэзии, в котором участвовало более восьмидесяти авторов из России, США, Канады, Израиля и т. д.
Лев Рахлис — филолог, выпускник ЧГПИ, доцент института культуры, если вспомнить прошлое, автор нескольких сборников стихов для детей и ряда весьма популярных в городе детских праздничных спектаклей. Ныне Лев Яковлевич живет в Атланте, штат Джорджия, читает лекции студентам и учит английский, общаясь с молодыми людьми. И поэтому в Атланте сегодня слышат и узнают имена литераторов Южного Урала.
Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев как-то сказал, что его не смущает массовая подвижка россиян за рубеж. Академик уверен, что соотечественники, оказавшись в дальнем зарубежье, передают русскую культуру народам мира. И делают это вдохновенно, талантливо. «Пушкин — символ русской культуры, — пишет Лихачев, — славное имя его объединяет русских поэтов за пределами России». Эту мысль ученого подтверждает Пятый Международный конкурс пушкинистов.
В этом конкурсе принимали участие Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Александр Межиров, ведущий в США постоянно действующие семинары русской поэзии. «В чужой стране прибежищем души остается родной язык», — пишет «Новое русское слово» в Нью-Йорке.