Горше полыни мед
Шрифт:
– Здравствуйте, это хорошо, что вы обе здесь. Скажите-ка мне, милые дамы, что вы знаете о таком сильном яде, как стрихнин?
Анна пожала плечиками, ей, казалось, название этого яда совершенно ни о чем не говорило. Арина же на мгновение замерла, медленно поставила чашку на стол и произнесла:
– Древность какая-то.
– Почему древность? – искренне удивился Антон Сергеевич.
– Ну, о стрихнине я читала в книгах Агаты Кристи и Джека Лондона, так они когда еще жили и творили.
– Н-да, хотел бы я на тебя посмотреть лет этак через двадцать или тридцать, – произнес следователь, с иронией
– Зачем?
– Чтобы услышать от тебя речи про древность, к которой ты с легкостью отнесла великих писателей, не столь уж древних. Ну, а теперь к реальности. Криминалист Василий практически не спал всю ночь и выдал следующее заключение: в изъятых с твоего стола продуктах стрихнин имеется только в вазочке с медом, да в такой пропорции, что им лошадь можно было убить, а не то что вашего Даниила. Ведь его смертельная доза даже меньше, чем у знаменитого цианистого калия, но действует он намного медленнее, – задумчиво произнес следователь. Перед его глазами всплыла картинка: мучающийся в беспорядочных конвульсиях Даниил.
– О, боже, отвяжись, плохая жизнь… А в банке с медом тоже яд имеется?
– В том-то и дело, что нет. Банку с медом я тебе назад привез, она у меня в машине, в ней мед отличного качества. Отсюда вывод, кто-то преднамеренно отравил мед в вазочке.
Анна с каждым словом следователя становилась все бледнее и бледнее, наконец, выдавила из себя:
– Это они меня хотели отравить, – промямлила девушка и села за стол рядом с Ариной.
– Кто они? И с чего такое умозаключение? – живо полюбопытствовал следователь.
– Не знаю, – пожала плечами Аня. – Но кто-то же отравил мед!
– После вчерашнего допроса мне стало ясно, что это мог сделать кто угодно, каждый, кто присутствовал здесь, хотя бы раз заглянул в дом, а вазочка с медом стояла на видном месте, на кухонном столе.
– А Умар разве тоже в дом заходил? Мне казалось, что он за все время даже не сдвинулся с места.
– В том-то и дело, что заходил. Он же не выпускает из поля зрения своего хозяина, куда он, туда и верный «друг», – последнее слово следователь произнес с долей иронии в голосе.
«Да, точнее верный пес, а не друг. И внешность его очень подозрительная», – подумала Арина.
– Так что, Анна, я думаю, что абсолютно никто сегодня не сможет уехать домой, – констатировал Антон Сергеевич.
– И кто же это нам сможет помешать? – громко спросил Дмитрий Владимирович.
Следователь с девушками так были заняты разговором, что не заметили прихода военного с Умаром и Полины Витальевны.
– Расследование помешает, – ответил твердо Антон Сергеевич, направляясь навстречу к утренним гостям и крепко пожимая руку Дмитрию Владимировичу.
– Голубчик, ты быстрее выявляй убийцу и нас отпускай, мы точно тебе заявляем, к этому преступлению не имеем никакого отношения, – горячо заверил военный следователя.
Возле дома Арины затормозила машина, оставляя за собой шлейф пыли, все притихли и устремили свои взгляды на калитку.
«Утро начинается беспокойно», – подумала Арина, наблюдая, как по узкой тропинке шла высокая худая женщина, лет сорока пяти, несмотря на жару, на ней было черное платье с короткими рукавами, черные туфли на слишком высоком каблуке и траурная ажурная косынка на голове. За ней по пятам
Женщина окинула всех печальными карими глазами и, увидев знакомое лицо друга семьи Храмовых, как-то театрально и неуклюже раскрыла объятья и направилась к военному.
– Дима, да что же это такое, мой сынок… Мой Денис… Дима, ты мне позвонил… И я так спешила, – причитала женщина, выдавливая из себя слезы, но глаза оставались сухими.
– Ну, будет, будет, Валя. Убиваться не надо, Дениса не вернешь, себя побереги, – похлопывая женщину по спине, военный старался успокоить ее.
Полина Витальевна, стоявшая немного в стороне, смерила убийственным взглядом приезжую женщину, которая так бесцеремонно прилипла к военному. Она лично не была знакома с бывшей женой Храмова, но много о ней слышала нелестного, но, как бы то ни было, нужно отметить, что Егор Петрович даже не выбросил ее фотографии. Они бережно хранились в отдельном небольшом фотоальбоме, на них супруги Храмовы были такими счастливыми. Для себя Полина сделала вывод, что тот период времени, когда он был рядом с Валентиной, для Егора Петровича был дорогим. Несмотря на прямолинейность и твердость характера, Храмов был сентиментальным человеком.
Валя отстранилась от Димы, подтянула за руку топтавшегося рядом мужчину и представила его:
– Мой Франц, правда, он ничего не понимает по-русски и говорить по-русски тоже не умеет.
Франц, словно болванчик, махал блестящей на солнце головой с вспотевшими залысинами. По всему было видно, что обстановка ему не по душе, он чувствовал себя словно не в своей тарелке.
– Валя, а ты что же, выучила немецкий? – искренне удивился Дима.
– Н-да-а-а, – неопределенно промычала Валя, кокетливо повела плечиком и суетливо забегала глазками, достала из сумочки, висевшей у нее на руке, солнцезащитные очки и нацепила их на глаза. Она оглянулась и, направившись в сторону Арины, запричитала:
– Аня, дочка, что же это?
Дима за ее спиной громко крякнул, Валя быстро оглянулась, увидела глаза мужчины, скошенные в сторону совершенно другой девушки, и, поменяв траекторию, направилась в иную сторону, к Анне.
Антон Сергеевич тихо подошел со спины к Дмитрию Владимировичу и полюбопытствовал:
– А ведь на самом деле интересно, как они общаются? Она по-немецки ни бум-бум, он по-русски ни бельмеса не смыслит.
Дмитрий хмыкнул и вполголоса ответил:
– Да он такой же немец, как я француз.
По тому, как Франц быстро отреагировал взглядом на слова Димы, мужчинам стало понятно, что он хорошо их понял.
Лицо стоявшего неподалеку Умара впервые за все время передернулось в легкой ухмылке.
Валя вдруг поискала глазами Арину и, наткнувшись на ее взгляд, приспустила на нос солнцезащитные очки и поманила всеми пальцами правой руки ее к себе. Арина пожала плечами, такая манера общения ей совсем не нравилась, но она все же откликнулась на зов и подошла к женщинам.
– Понимаете, нам с Аннушкой надо поговорить тет-а-тет, разговор довольно-таки приватный, не могли бы вы устроить все таким образом, чтобы нам никто не мешал.