Горшок золота

Стивенз Джеймз

– Ты отдаешь себе отчет, – пылко спросила Тощая Женщина, – что украли твоих детей?

– Не отдаю, – сказал Философ. – Этому порядку, однако, дивные следуют редко: обычно крадут они не ради выкупа, а из любви к воровству или же ради каких-то других смутных и, возможно, практических целей, жертву держат у себя в цитаделях или дунах, пока с излиянием времени не позабудет жертва своих истоков и не сделается мирным обитателем дивной страны. Кража людей ни в коей мере не ограничивается родом людским либо же народом дивным.

– Чудовище, – произнесла басовито Тощая Женщина, – будешь ты меня слушать?

– Не буду, – произнес Философ. – Водится этот обычай и у многих насекомоядных. Муравьи, например, почтенный народ, живущий очень упорядоченными общинами. Цивилизация

у них сложнейшая и искуснейшая, нередко отваживаются они на дальние походы ради колонизации или в другие экспедиции, откуда возвращаются с богатой добычей тли и другой живности, а из нее для республики далее получаются слуги и одомашненные твари. Поскольку ни убивают они своих пленных, ни едят их, такой обычай следует именовать похищением. То же можно сказать о пчелах, выносливом и трудолюбивом народе, живущем в шестиугольных кельях, кои очень трудно растрясти. Случается, когда у них нет своей королевы, они похищают королеву у соседа менее могущественного и употребляют ее для своих целей без всякого стыда, жалости или же совести.

– Уразумеешь ли ты? – возопила Тощая Женщина.

– Не уразумею, – произнес Философ. – Поговаривают, что субтропические обезьяны похищают детей и – как сообщают – обращаются с пленниками очень бережно: с величайшей щедростью делятся с ними своими кокосами, ямсом, плантанами и другими экваториальными кормами, а также перемещают похищенных по деревьям (зачастую отстоящим далеко друг от друга, на большой высоте) с бдительнейшей осторожностью и благоволением.

– Я отправляюсь спать, – сказала Тощая Женщина, – твоя каша – на печи.

– Комки в ней есть, дорогая моя? – уточнил Философ.

– Надеюсь, что да, – ответила Тощая Женщина и сиганула в постель.

В ту ночь Философа настиг жесточайший прострел, каких прежде не бывало с ним, и легче не стало, пока серое утро не сморило хозяйку дома в неохотную дрему.

Глава VI

В то утро Тощая Женщина из Иниш Маграта проспала допоздна, однако, едва проснувшись, в великом своем нетерпении едва ли помедлила, чтобы позавтракать. Тотчас после того, как поела, нацепила она чепец да шаль и отправилась по сосновому бору к Горт на Клока Море. В скором времени достигла она каменистой пустоши и, подойдя к дереву на юго-востоке, подобрала камень и громко застучала им по древесному стволу. Стучала она по-особенному: дважды подряд, затем трижды, следом один раз. Из дыры послышался голос.

– Кто там, будьте любезны? – спросил он.

– Бан на Дройд [26] из Иниш Маграта – и тебе это хорошо известно. – Таков был ответ.

– Сейчас поднимусь, благородная женщина, – произнес голос, и через миг из дыры выпрыгнул лепрекон.

– Где Шемас и Бригид Бег? – сурово спросила Тощая Женщина.

– Откуда же мне знать где? – отозвался лепрекон. – Разве не дома им сейчас быть?

– Были б дома, я б не явилась сюда, их разыскивая, – таков был ее ответ. – Сдается мне, они у тебя.

26

Бан на Дройд (искаж. от ирл. Bean na Druid) – женщина из Друидов, см. комментарий 18.

– Обыщи, – сказал лепрекон, распахивая жилетку.

– Они у тебя там, в домишке твоем, – ожесточилась Тощая Женщина, – и чем скорее ты их выпустишь, тем лучше для тебя самого и пятерых твоих братцев.

– Благородная женщина, – произнес лепрекон, – можешь спуститься сама в наш домишко и убедиться. Справедливее не скажу.

– Не протиснусь я туда, – сказала она. – Велика слишком.

– Ты знаешь способ, как сделаться маленькой, – заметил лепрекон.

– Но, может, я не смогу снова сделаться большой, – сказала Тощая Женщина, – и тогда ты и твои гнусные братцы одержите верх. Если не выпустишь детей, – продолжила она, – я подниму против тебя сидов из Крохан Конайле. Сам знаешь, что приключилось с клуриконами с Ойлян на Гласа [27] , когда похитили они

дитя Королевы, – с вами случится что похуже. Если дети не явятся домой нынче вечером до восхода луны, я отправлюсь к своему народу. Просто передай это твоим пятерым братцам-уродцам. Чтоб тебе здоровья, – добавила она и отправилась прочь.

27

Вероятно, искаж. от ирл. Oile'an na Glaise – Остров ручья (потока), и тогда это действительный топоним; возможно, это Oile'an na Glas – Остров зелени.

– Здоровья чтоб тебе, благородная женщина, – произнес лепрекон и простоял на одной ноге, покуда не исчезла она из виду, после чего скользнул обратно в нору.

Возвращаясь домой сосновым бором, Тощая Женщина увидела Михала Мак Мурраху – тот шел туда же, брови свиты от растерянности.

– С Богом тебе, Михал Мак Мурраху, – сказала она.

– С Богом и Марией [28] тебе, достопочтенная, – отозвался он, – сам я нынче в большой беде.

– С чего бы не быть тебе? – спросила Тощая Женщина.

28

И здесь Стивенз буквально воспроизводит на английском один из вариантов обмена приветствиями в ирландском языке: «Dia duit» – «Dia is Muire duit».

– Я пришел потолковать с твоим мужем об одном деле.

– Если потолковать надо, то ты явился в дельный дом, Михал.

– Сам-то [29] – человек могучий, то верно, – сказал Михал.

Через несколько минут Тощая Женщина заговорила вновь:

– Уже отсюда чую я вонь его трубки. Ступай прямиком к нему, а я снаружи побуду, ибо от звуков ваших с ним голосов у меня голова разболится.

– Что тебе в радость, то в радость и мне, достопочтенная, – молвил ее собеседник и ушел в домик.

29

Сам-то – в ирландском английском так говорят о хозяине дома («сама» – о хозяйке) – это следствие особенностей употребления в ирландском языке местоимений для расстановки смысловых акцентов во фразе.

Для растерянности была у Михала Мак Мурраху веская причина. Отцом он доводился всего одному ребенку, и девушка та – самая красивая на всем белом свете. Незадача состояла вот в чем: никто-никто не знал, что она красивая – даже сама она не знала об этом. Временами, когда купалась в заводи горного потока и видела свое отражение, что глядело на нее из тихой воды, думала девушка, что очень пригожа, и тут же нисходила на нее великая печаль: что проку в пригожести, если некому посмотреть? Красота – она же еще и прок. И искусства, и ремесла – то есть и изыск, и польза – пусть выступают на торжище, и пусть судят о них барыги.

В единственном доме рядом с ее отчим жилищем обитала Бесси Ханниган. Прочие немногие дома рассыпало на удалении друг от друга, и разделяли их безмолвные мили холмов да болот, а потому девушка отродясь едва ль видела больше пары-тройки мужчин, помимо собственного родителя. Помогала отцу с матерью во всех мелких делах по дому и каждый день выгоняла трех коров и обеих коз пастись на горные склоны. Здесь день за солнечным днем текли годы, и в их неспешном теплом безмыслии без всяких размышлений многие думы наплывали ей на ум и повисали на миг многие образы, словно птицы в воздухе. Поначалу – и долго – была она вполне счастлива; много есть такого, что способно увлечь дитя: просторные небеса, что во всякий день облекаются разной красою; бесчисленные созданья-малютки, что живут в траве или в вереске; лихой слет птицы с горы к бескрайней равнине внизу; мелкие цветики – такие довольные, каждый на своем безмятежном месте; пчелы, сбирающие пищу для домов своих, и дородные жуки, что в сумерках вечно теряют дорогу. Все это и многое прочее было девушке интересно. Три коровы, нагулявшись вдосталь, приходили и ложились с нею рядом, жевали жвачку, а козы выпрыгивали из орляка и любовно толкались лбами девушке в грудь.