Горсть тепла для тебя

Курамшина Ирина

и не важно даже имя,

и пускай мы не знакомы…

У любви свои законы:

раз обрушилась лавиной,

значит, чуда жду большого.

ТОМИТЕЛЬНОЕ ЛЮБОВНОЕ

Лебединая песня

Ты – свет среди полночной тьмы,

ты – моя песня лебединая,

попавшая в сачок рутины.

Из круговерти кутерьмы,

из будничных и серых дней

дарована.

Еще один мой крест?

Иль с барского плеча красивый жест:

«На! – счастье принимай и пей».

И делаешь глоток… Но грех…

Принять иль нет? Как «быть или не быть».

А хочется одним теченьем плыть,

гореть с тобой в одном костре.

Ты – боль мечтаний и надежд,

утраченных и обретенных вновь,

Пришедший из счастливых, вещих снов.

Ты – талисман и амулет.

Летнее отступление

«Было» (Ю. Морозова)

Спешной поступью шествует осень,

отбирая красу у деревьев,

бьет дождями в истерике оземь,

чтобы летнее смылось томленье,

и грохочет раскатами власти,

отправляя летающих в ссылку,

разрывая сердца на запчасти,

те, что летом зажглись слишком пылко,

у которых не зажили раны,

что взирают на осень уныло.

Им бы чуточку, каплю бальзама,

но, увы, – все прошло. Было, было…

Колдовская каша

Колдунья заварила «кашу»

любовную. По шерстке глажу

с ее обманчивой подачи

себя, его, а стоит ли?

Ведь знаю, будет все банально,

коль виртуальность нереальна,

как одноразовый стаканчик.

Вот… только сердце защемит.

Что раз упало, то пропало.

Ищи хоть с поднятым забралом,

и толку нет от медитаций.

Свищи, кричи до хрипоты…

Без пользы глупые страданья,

смешны полночные стенанья,

беспочвенны извне советы —

муляж вселенской пустоты.

«Учиться заново сподручней, —

брюзжит душа, – товар-то штучный.

Коль истина в грехах погрязла,

очиститься спеши в Эдем.

А слушать никого не надо,

достаточно с тебя и сада.

Спеши. Остались только крохи,

дают бесплатно – насовсем».

И

грезится, что это счастье,

и сердце рвется вмиг на части,

последнее кидаешь нА кон

в надежде на солидный куш.

Но все обыденно и просто —

то «мысли-осы строят гнезда».

А счастье? Да в другом вагоне

проводит сверку мнимых душ…

Подполье

Когда ниже плинтуса сырость, темень – ни зги не видно,

пусть даже ты не один, а в компании с насекомыми,

уже не спасут четыре бочки, в которых крепленые вина,

и смысла нет ничего себе доказывать. Есть аксиома.

И иксы с игреками становятся вялыми пьяными паяцами,

а знак равно превращается скоро в знак бесконечности,

не вдруг вербальность ощущается на горле пальцами

собственными – пошлая, жалкая в своей безупречности.

Тогда проклинаешь склеп, в который влез по доброй воле,

и ненависть ко всему живому становится маниакальной,

навязчивой идеей фикс – родной до колик и кровной до боли.

Волей-неволей вживляешь свой фантом в бытовые реалии.

Правда, здорово? Из подполья есть выход, и даже не один.

А точку ставить никогда не поздно и совсем не обязательно,

есть другие знаки препинания. Кстати, а лечением амнезий

занимаются, как правило, друзья —

по доброте душевной и бессознательно.

Улей

Я – тварь, летающая, пчелка,

в трудах, заботах целый день.

Мне не положен бюллетень,

лишь к вечеру в свою светелку

влетаю я почти бескрыла,

устав от будничной борьбы,

сбежав от матушки-судьбы.

И иногда веревка с мылом —

простое вроде бы решенье,

на видном месте, как исход,

лежат, но знаю наперед

святое их предназначенье:

прибавить мук, посеять страхи,

меню навязчивых идей,

что лезут изо всех щелей…

Я не боюсь. Готова к драке.

Два дня, не более, унылость,

по комплексам два раза: «Пли!»

И от хандры остался всхлип,

пусть даже попаду в немилость

к самой себе. Себе – не враг я?

Конечно, нет.

Моим врагам

<