Горячая месть для охладевшего мужа
Шрифт:
И все-таки, что же произошло? Илья вернулся к жене из чувства долга, а на самом деле его тянуло к Жене? Или это с Женей он из чувства вины? Она явилась такая вся несчастная в его кабинет. Стоп! Она специально постаралась не выглядеть несчастной. Грустной – да, но не жертвой мировой скорби. Специально ведь накручивала волосы, одевалась, улыбалась. Да и не жалел ее Илья, а желал.
Эта ночь особенная. Как ее встретишь, так год и проведешь. И Илья явно предпочел провести его с Женей. От этой мысли ей хотелось петь. Без слуха и голоса. От счастья.
Они просто сидели, обнявшись, на диване в темноте и смотрели
Совсем другая музыка резко и требовательно ворвалась в кабинет. Мобильный телефон. «Лена» – высветилось в окошечке. Илья ответил, хотя знал, что не услышит ничего хорошего.
В тот вечер, когда погиб отец, Елена Болотова была в отчаянии задолго до того, как все случилось. Илья привез в их дом любовницу! На глазах у жены, отца, своих родителей он был с этой девицей. Лене казалось, что он даже хвастается ею, как человек, пригревший дворнягу. Не ожидали? А я сделал это!
Она не узнавала мужа, всегда сдержанного, воспитанного. Приволочь в дом тестя любовницу – верх неприличия. Но Лена не могла бросить ему это в лицо, начать качать права. Их семейная жизнь с самого начала была не такой, как у всех. Брат Лены погубил сестру Ильи. Эту вину никогда не искупить. Илья же мог вести себя как заблагорассудится. «Он ведь такое пережил». Как будто бы она не переживала.
Лена пребывала в ярости и тоске. Она возлагала большие надежды на этот вечер. Она не собиралась уговаривать мужа вернуться, просто надеялась на новое платье – с миланского показа. На новую укладку, за которую отдано в два раз больше, чем за старую. На себя саму – ведь таких называют роскошными женщинами. Илья не сможет устоять.
Возможно, так бы и случилось, если бы он приехал один. Но он привез с собой эту Женю. Унизил Лену, и она решила не церемониться. Отец давно предлагал переписать на нее свои акции «Чугунмета». Так из надоевшей жены Лена превратилась бы в ценного партнера, с которым нужно считаться. Она всегда была далека от бизнеса, но сегодня убедилась, что это ее последний шанс.
– Давно бы так, – сказал Анатолий Федорович ей за ужином. – Я сегодня же все улажу. Ты приходи ко мне позже, разработаем стратегию. Я покажу тебе пару слабых мест «Чугунмета». Илья не захочет проблем на предприятии, он будет у тебя в руках. А то ишь разгулялся, кобель…
Они не успели разработать стратегию. Позже к Лене в комнату ворвался охранник и возбужденно сообщил, что хозяин застрелился. Она не поверила, побежала в отцовскую спальню.
Анатолий Федорович лежал на кровати с простреленной головой. В правой руке уже не отец, а труп сжимал пистолет, в левой – записку:
«Лена, я смертельно болен. У меня рак, операция не помогла. Я больше не могу терпеть боль. Я не хочу умирать в муках. Денежные дела я решил. Прощай, дочка…»
У нее потемнело в глазах, а в висках оглушительно застучало. Это был ее самый страшный кошмар. С детства она боялась самоубийц и интересовалась ими. Они казались ей людьми с другой планеты, знающими страшную тайну. Потом о смерти начала то и
И шептались, что она специально перепутала газ и тормоз. Затем брат полез в петлю. Лене стали сниться кошмары. Петля, которая сама надевается на шею. Пистолет, из которого ей любезно предлагают застрелиться.
И теперь этот кошмар ожил. Когда ее отец умер…
Ее отец, сильный, способный решить любую проблему. Ее отец, из плоти и крови, теперь холоднее остывающей ночью крыши. Его больше нет. Это не его рука, и закатившиеся глаза, и перекошенный рот. Так нельзя. Это ужасно! Как он мог? Все, что угодно, только не такая смерть. Она уже представляла себе заголовки новостей: «Самоубийство политика», «Фроловский застрелился: из-за непутевого сына, проблем в бизнесе или раковой опухоли?».
А она навечно – дочь самоубийцы.
Ей было страшно, противно и до слез жаль себя. Она осталась совсем одна на этом свете, наедине со своими кошмарами. Отец бросил ее, предал. И тогда она схватила полотенце и через него – пистолет. И начала стрелять. По своему ужасу.
И почему-то у нее получился крест. Наверное, потому, что она не раз слышала про стрелка-некрофила. И даже пыталась себе представить, как это так – крест из огнестрельных ран.
А теперь такой крест у нее получился как бы сам собой.
Вот так. Она разработала собственную стратегию. Не было никакого самоубийства. А из убийства можно даже выгоду извлечь. И сережка нашлась так кстати. Вроде бы все получилось. Никому и в голову не пришло, что Лена – из семьи самоубийц. Никто не шептался: дурная наследственность, наверное, скоро настанет и ее черед.
Нет, все шло хорошо. Муж, его семья, забота. Но теперь все насмарку! Все усилия пропали даром. Лене хотелось выть от отчаяния.
Но она, конечно, не стала этого делать. Она поразмышляла, выпила пару коктейлей, собралась с силами и позвонила Илье.
– Думаешь, я позволю вытирать об меня ноги? – ледяным тоном спросила она. – Ты издевался надо мной в доме отца. Ты сегодня выставил меня посмешищем. Двадцать человек спросили у меня: почему я одна, неужели меня бросил муж? Да, ты бросил меня. Но тебе придется дорого за это заплатить. Я еще подумаю, продать ли мне свои акции «Чугунмета» твоим конкурентам в России или за рубежом. В любом случае уже завтра жди аудиторов, СЭС, природоохранную прокуратуру и Ростехнадзор. Как совладелец я могу потребовать, чтобы до результатов всех проверок деятельность предприятия была приостановлена. Конечно, отец говорил, что у вас там непрерывный цикл. Что, если задуть домну, потребуется капитальный ремонт на многие миллионы. Только мне на это так же наплевать, как тебе наплевать на меня…
Наташа честно пела до четырех утра. Больше просто не могла. Нужно пожалеть связки. И свои нервы. Хозяйка не возражала. Все равно гости начинали расходиться. А оставшиеся вполне резво отплясывали под «Дискотеку 80-х».
Наташа вызвала такси, с удовольствием сменила шпильки на кроссовки, а серебристое вечернее платье – на джинсы и свитер. Впереди два выходных дня. Народ здорово потратился сегодня и теперь в рестораны потянется ближе к Рождеству. Можно перевести дух. Вернуться к своему Гершвину. Мешать никто не должен. Видимо, эта молоденькая блондинка утешила Корастылева.