Горячая шестерка
Шрифт:
Я сделала шаг назад.
– Вы все неверно поняли.
– Ладно, тогда сколько? – Он отсчитал еще девять купюр, сложил все вместе и сунул в мою сумку. – И я не желаю больше ничего о тебе слышать. Ты должна пообещать оставить старика в покое. Ясно?
– Послушайте...
Он откинул полу пиджака и продемонстрировал мне пистолет.
– Теперь ясно, – сказала я.
Он повернулся, вышел из бара и залез в «Таун-Кар», стоящий с заведенным мотором у тротуара. Машина тут же уехала.
– Чего только в жизни не случается, – пожаловалась я бармену. Потом тоже ушла.
– Я хочу, чтобы ты ехала домой и заперлась в квартире, – сказал Рейнджер. – Я пошлю Танка, пусть тебя заберет.
– И что потом?
– Потом я отвезу тебя в безопасное место, где ты и будешь сидеть, пока все не уладится.
– Не думаю.
– Слушай, не порть мне жизнь, – попросил Рейнджер. – У меня и так хватает проблем.
– Ну и решай свои проклятые проблемы! И побыстрее! – Я отсоединилась. Что ж, я проиграла. Такой уж трудный выдался денек.
Когда я ставила машину у дома, Митчелл и Хабиб ждали меня. Я помахала им рукой, но ответного приветствия не дождалась. Улыбки тоже. И никаких комментариев. Плохой признак.
Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. В животе бурчало, сердце трепыхалось. Вошла в квартиру и вздохнула с облегчением, когда ко мне кинулся Боб. Закрыла за собой дверь и заглянула к Рексу, все ли у него в порядке. На автоответчике я обнаружила двенадцать посланий. Одно – глухое молчание. Десять – для бабушки. Последнее – от матери.
«У нас сегодня жареная курица, – сказала она. – Бабушка считает, что ты можешь захотеть подъехать, потому что Боб съел все твои продукты, пока она мыла буфет. И еще она сказала, что с ним, вероятно, следует погулять, поскольку он слопал две коробки чернослива, которые она только что купила».
Я взглянула на Боба. У него текло из носа, а живот выглядел так, будто он проглотил мяч.
– Господи, Боб, – сказала я, – ты что-то неважно выглядишь.
Боб рыгнул и испортил воздух.
– Наверное, надо пойти погулять.
Боб начал тяжело и часто дышать. Из пасти текла слюна, а в животе гремел гром. Он двинулся вперед и согнулся.
– Нет! – завопила я. – Только не здесь! – Я схватила поводок и сумку и вытащила его из квартиры. Лифта мы ждать не стали. Помчались по лестнице, пробежали через вестибюль и выскочили на улицу. Только я собралась перейти парковочную площадку, как из «Линкольна» выпрыгнул Митчелл, сбил меня с ног и схватил Боба.
Когда я встала, «Линкольн» уже начал отъезжать. Я завопила и побежала следом, но машина уже выехала на улицу. Внезапно она резко остановилась. Дверцы распахнулись, и оттуда вылетели Митчелл и Хабиб.
– Дрянь! – вопил Митчелл. – Чтоб тебя черти драли! Сукин сын!
Хабиб закрывал рот ладонью.
– Сейчас меня вырвать. Даже в Пакистан я такое не видеть.
Боб выскочил из машины и, виляя хвостом, помчался ко мне. Он снова стал стройным, слюна не текла, и он не пыхтел, как паровоз.
– Тебе лучше, приятель? – спросила я, почесывая у него за ухом так, как он любил. –
Глаза Митчелла вылезли из орбит, лицо приобрело свекольный оттенок.
– Сейчас я прикончу эту псину, помяни мое слово. Я его убью! Ты знаешь, что он сделал? Насрал в машине. И наблевал. Чем ты его кормишь? Ты что, ничего не понимаешь в собаках? Тебе нельзя доверять животное.
– Он съел бабушкин чернослив, – объяснила я невозмутимо.
Митчелл схватился за голову.
– Ничего себе шуточки, твою мать.
Я погрузила Боба в «Бьюик», закрыла двери и выехала через газон на улицу, чтобы не столкнуться с Митчеллом и Хабибом.
Когда я остановилась перед домом родителей, мама с бабушкой уже меня ждали, выглядывали в окно.
– Мы всегда знаем, когда ты подъезжаешь, – сказала бабушка. – Твою машину слышно за милю.
Ничего себе шуточки, твою мать.
– Где твоя куртка? – пожелала узнать мама. – Ты не замерзла?
– На куртку не было времени, – сказала я. – Это длинная история. Думаю, вам не стоит ее слушать.
– А я хочу, – заявила бабушка. – Уверена, что это круто.
– Мне сначала надо позвонить.
– Иди звони, а я пока накрою на стол, – сказала мама. – Уже все готово.
Я позвонила Морелли из кухни.
– Хочу кое о чем тебя попросить, – сказала я, когда он снял трубку.
– Прекрасно. Обожаю, когда ты у меня в долгу.
– Я хочу, чтобы ты какое-то время присмотрел за Бобом.
– Ты не собираешься случайно пойти по стопам его бывшего хозяина?
– Нет!
– Тогда в чем дело?
– Припомни, что у тебя постоянно бывают всякие дела, о которых ты не можешь рассказать мне.
– Ну.
– Ну, я тоже не могу сейчас тебе все объяснить. Во всяком случае, не с кухни моей матери.
В кухню влетела бабуля.
– Ты с Джозефом разговариваешь? Скажи ему, что у нас полно жареной курицы, но ему следует поторопиться, иначе не достанется.
– Он не любит жареную курицу.
– Я обожаю жареную курицу, – возразил Джо. – Сейчас приеду.
– Нет!
Слишком поздно. Он уже положил трубку.
– Поставь еще одну тарелку, – сказала я.
Бабушка стояла у стола в несколько смущенном состоянии.
– Эта тарелка для Джо или Боба?
– Джо. У Боба проблемы с желудком.
– Ничего удивительного, – заметила бабушка. – Съесть такую прорву чернослива. И еще коробку хлопьев и коробку зефира. Я разбиралась в буфете, пока ждала Луизу, ну и пошла в ванную комнату-, а когда вернулась, на буфете было пусто.
Я погладила Боба по голове. Такая глупая псина. Даже Рекс значительно умнее. Не хватило ума не трогать чернослив. И все-таки у него были свои достоинства. Замечательные огромные карие глаза. А я перед карими глазами никогда не могла устоять. С ним приятно общаться. Он никогда не пытался включить другую радиостанцию, ни разу не упомянул про мой прыщ. Надо честно признаться, я вроде как привязалась к Бобу. Возможно, я действительно готова была вырвать у Митчелла сердце голыми руками, когда он попытался похитить собаку. Я обняла Боба. Еще его приятно тискать.