Горячая земля
Шрифт:
— Не надо. Подземный котел дороже всяких алмазов, — отрезал Дружинин. — Есть вещи более ценные, чем алмазы, и то мы сейчас за ними не гонимся, — глухо сказал он. — Самое дорогое на свете — человек, сейчас нам приходится заботиться только о нем. А всякие ископаемые сокровища от нас не уйдут.
— То есть как это не уйдут? — вспылила Вера. — Как это не уйдут, когда транспортер сваливает в море все подряд, в том числе, быть может, и алмазы? Как можно надеяться на сортировочную станцию, когда алмазы сами идут здесь в руки! Я убеждена, что на сортировке неизбежно
— Знаем, Вера. Отлично знаем, геологическая служба у нас поставлена хорошо. Вы незнакомы с нашей сортировочной станцией, она у нас не совсем обыкновенная. А недавно она была расширена вдвое. Все нужное и интересное мы выбираем. Как-нибудь я вам сам ее покажу.
— А знаете ли вы, что порода из нашей шахты радиоактивна? Мои анализы установили это с несомненностью, — бросила последний козырь Вера.
— К счастью, радиоактивность пока не очень сильна, — сказал Дружинин. — Из-за нее-то и торопится так Ключников. Радиоактивные излучения и выбросы радиоактивных газов могут оказаться опасней, чем динамит. Мы должны беречь людей и шахту. Так-то, Вера Никифоровна!
— Отговорки, товарищ начальник строительства! — упрямо сказала Вера, не думая, что Дружинин говорит с ней серьезно. — Разговоры о человеке и о расширении сортировочной здесь ни при чем. Я не имею права вас учить, делайте, как хотите, на шахте я не останусь. Я требую ответа на мое заявление о переводе с шахты!
— Извольте, я это сейчас же улажу, — сказал Дружинин с улыбкой в глазах и, не слушая протестов Веры, вызвал по телефону Ключникова.
Ключников пришел такой же сердитый и расстроенный, как и его непокорная сотрудница.
— Она не понимает, что это не п-партизанский отряд, а самая глубокая шахта на земле. Мне некогда сп-порить и гоняться за этой отчаянной девицей на глубине пяти с лишним тысяч метров, — заговорил он, заикаясь от возмущения. — Она лезет щупать каждую встречную жилу, совершенно не думая, чем рискует. Это кавалерийские набеги, а не геология. Что же, я не знаю, какие мы п-породы проходим, что ли?
— Не знаете, — зло вставила Вера.
— Ha днях очередной взрыв задержался на десять минут только потому, что эта лихая разведчица залезла на самое опасное место и не пожелала уйти, пока не возьмет образцов…
— Вера Никифоровна хочет уходить с работы в шахте, — прервал Ключникова Дружинин.
— Не возражаю. Я рад, — ответил Ключников.
— Зато я возражаю. Извольте мириться, товарищи. Счеты сведете после окончания шахты, — заявил решительно Дружинин.
— Пусть этот комнатный инженер мне не мешает…
Я велю и близко не подпускать к шахте эту отчаянную девицу…
— Приказываю мириться! — рявкнул Дружинин и при этом так стукнул кулаком по столу, что оба противника замерли на полуслове. — Нашли время ссориться… Ключников, сейчас же протяни руку Вере. Вера, извольте улыбнуться Ключникову. Да улыбайтесь же, когда вас просят!.. Нет, нет, не так кисло, а как следует — приветливо, дружелюбно!
Спорщики невольно подчинились. Ключников
— Ну вот, наконец-то! — удовлетворенно проговорил Дружинин. — Теперь садитесь и спокойно рассказывайте, что делается в шахте. Как выбросы горячих газов? — Он перешел на обычный суховатый тон делового инженера.
— Тот же горячий слой, и чем дальше, тем хуже… — начал было Ключников, но его прервали мелодичные гудки, раздавшиеся из громкоговорителя радиоустановки.
— Москва!.. Вадим, будь любезен, попроси сюда Медведева. Должен быть серьезный разговор, — быстро сказал Дружинин.
Ключников поднял трубку телефона, чтобы позвонить Медведеву, но в этот самый момент дверь открылась и в комнату вошел парторг.
Дружинин повернул переключатель. Экран замигал, и на нем возникло взволнованное лицо Марины. Она работала теперь у заместителя Дружинина — Рашкова.
Дружинин указал Медведеву на кресло и дал понять жестом Вере и Ключникову, чтобы они не уходили.
— Здравствуйте, Алексей Алексеевич! — Марина улыбнулась с экрана. — С вами будет говорить Рашков. Срочное дело.
На экране появилась грузная фигура Рашкова.
— Опять неприятности, Алексей Алексеевич! — начал Рашков обиженным тоном. — Я вам говорил, что вы слишком рано выезжаете, так оно и вышло. А теперь мне приходится расхлебывать кашу, которую вы заварили…
— Что именно вышло? Прошу вас, говорите яснее и короче! — прервал Дружинин.
— Ученый совет рассматривал кривые повышения температуры в шахте и пришел к выводу, что при таком быстром нарастании температуры работать по прежнему проекту нельзя. Нужно переделывать проект и приспособить его к новым условиям. — Рашков сделал паузу, опасливо посмотрел на Дружинина и закончил скороговоркой: — Ученый совет решил передать этот вопрос в Академию наук. Назначается комиссия геофизиков и инженеров, которая поедет на остров. Впредь до выяснения вопроса наши кредиты, вероятно, будут сокращены.
— Так… — сказал Дружинин голосом, полным ярости. — И вы молчали, Рашков? Хотя знали, что непредусмотренное повышение температуры породы работает на нас и дает возможность сделать шахту на два километра короче. Ведь этим уменьшением глубины и сокращением объема работ и ограничивается вся переделка проекта. Вы же инженер, Рашков!
— Я ничего не мог поделать, — Рашков развел руками. — Осторожность — святое дело, против нее не приходится возражать.
— Это не осторожность, а трусость! — воскликнул Дружинин. — Что же вы все-таки сказали?
— Я сказал, — Рашков пожевал полными губами, — что будущее, конечно, покажет, кто прав. Но, знаете, ничто не помогло: пришлось согласиться, что и в данном вопросе вы, по обыкновению, увлеклись…
— Я понимаю: вы отстаивали меня изо всех сил, — со злой иронией сказал Дружинин.
— Вот именно, — обрадовался Рашков. — Но, к сожалению, тщетно…
— Все ясно, — понимающе сказал Медведев. Он внимательно прислушивался к разговору.
— Попросите, пожалуйста, Марину, — обратился к Рашкову Дружинин.