Горячее солнце, холодный песок

Копыленко Татьяна

Евдокия не уставала благодарить Бога за то, что в предвоенные годы им удалось создать запасы рассады для огорода, последний урожай был богатым, и в подполе хорошо сохранились все сделанные запасы, можно было не только прокормиться, но и высадить огород на следующий год. На улицу она старалась не выходить без особой причины – чтобы не попадаться солдатам на глаза от греха подальше, в основном работала в огороде, ходила на озеро рыбачить, ставила силки на мелкого зверя. Домашние старались ей помогать изо всех сил: дети убирали в доме, а старик приглядывал за детьми в ее отсутствие, он стал даже как-то сильнее, увереннее, подвижнее. Как– то раз

Евдокия застала его сидящим на кровати – он улыбался впервые за несколько лет, и с тех пор большую часть времени старик стал проводить сидя, занимался мелкой починкой, рассказывал детям сказки.

Поначалу Дуся время от времени заходила к матери своей соседки Суви, оставшейся в одиночестве, без присмотра: приносила старушке воды и продуктов, кипятила для нее чай, умывала. Но это продолжалось недолго – в скором времени старушка умерла во сне. Односельчане ее похоронили, и Дуся закрыла соседский дом.

Жизнь шла день за днем, день за днем. Прошло несколько лет. Наша армия выбила врага с родной земли, освободили и Прионежье. Стали возвращаться беженцы. Вернулась и Суви. Одна. Как оказалось – ее ребенок, мальчик десяти лет, в дороге умер, не смогла Суви сохранить ему жизнь.

Евдокия вместе с ней поплакала, рассказала, как умерла ее мать. Суви ни слова не сказала, видно, не хотелось вспоминать, как она уговаривала Дусю бросить деда. А вон как повернулось – Евдокии и тут свезло! Все живы остались, а она, Суви, какая несчастная – и мать умерла, и сын, и осталась она одна-одинешенька. Дуся помогала Суви по мере сил наладить хозяйство, поделилась продуктами, но особо близко возобновлять дружбу с соседкой ей не хотелось – она хорошо помнила, как плакала покинутая старуха и как она закрыла ей глаза в утро ее смерти.

Война закончилась. Вернулся с войны муж Евдокии. Они зажили почти прежней жизнью, постепенно восстанавливаясь, как и вся страна. Через некоторое время Дуся забеременела. Она была рада ребенку – ему рады были все: и дети, и старик, и муж. Война закончилась, мир наступил, можно было, не оглядываясь, выходить на улицу, без страха смотреть в небо. Только по земле нужно было еще ходить, внимательно глядя под ноги: война оставила после себя много «напоминаний» – мины, неразорвавшиеся снаряды. Но постепенно прошел и этот страх. Когда Евдокия почти дохаживала срок, стала ловить на себе сочувственные взгляды односельчан и не понимала их причину. И тут к ней зашла Суви. Евдокия давно не видела соседку, оказалось, что Суви беременна. От ее мужа.

– Ну что скажешь, Дуся, – с вызовом поинтересовалась Суви. – Не все у тебя гладко в жизни?

– Ты за мою жизнь не волнуйся, – помолчав, ответила Евдокия. – Ты лучше скажи, что делать собираешься?

– А что мне делать? Я женщина одинокая, безмужняя, помогать мне некому – схожу к фельдшерице, и она меня избавит от этой… от этого осложнения.

У Дуси сердце упало, ноги подкосились, она присела на лавку. Казалось бы, что ей до этого ребенка, которого ее загулявший муж прижил с соседкой? Но Дуся не могла себе представить, что легкомыслием отца, предательством матери и грубым медицинским вмешательством будет убита эта еще не рожденная жизнь.

– Суви, если ты посмеешь пойти на аборт – пеняй на себя. Если тебе этот ребенок не нужен, роди и отдай мне, я его выращу. Ты поняла меня? – голос Евдокии был твердым, и таким же твердым был ее взгляд, когда она посмотрела в зеленые глаза своей соседки.

Суви ожидала чего угодно: криков, слез, обвинений,

истерики, но только не этой сдержанной отповеди. Она встала и вышла из дома.

Евдокия с трудом поднялась со скамьи и прошла в горницу. Там, рядом с кроватью, с трудом держась на ногах, опираясь на подоконник, стоял дед, из его глаз текли слезы. Он молча поклонился Дусе в ноги и зашатался, Дуся поддержала старика и уложила в постель.

– Ничего, отец, все будет хорошо. Это приказ, – Дуся вытерла старику слезы, улыбнулась ему, накинула на плечи платок и вышла на улицу.

Потихоньку она дошла до фельдшерицы, вошла в кабинет и плотно закрыла дверь.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Дусенька, не ждала тебя сегодня. Случилось что? – фельдшерица была уже пожилой женщиной, в селе работала давно, знала все семьи. – Как дед, как дети?

– Все хорошо у нас, спасибо. Я вот что пришла сказать. Если к вам придет Суви, соседка моя, и вы ей сделаете аборт, я на вас заявлю куда следует. – Фельдшерица в лице переменилась, и Евдокия поняла, что она уже знает, чей ребенок будет у Суви. – Она сегодня была у меня, так что я тоже все знаю. Пусть рожает. Не захочет оставить, я ребеночка заберу. Но убить его я вам не дам. Все. – Евдокия попрощалась и пошла домой.

Вечером она поговорила с мужем. Вернее, объявила ему свое решение. Судя по его виноватому взгляду, дед уже объяснил сыну по-отечески, что такое хорошо, а что такое плохо. Больше к этой теме они не возвращались.

У Дуси родилась девочка, а через некоторое время и Суви родила девочку. Отдавать она ее не захотела. Дуся собрала детские вещички, игрушки, пеленки, распашонки и отнесла соседке. И потом, несмотря на то, что сама долго оправлялась от родов, она помогала Суви, чем могла. Жизнь пошла дальше.

Суви замуж больше не вышла – не нашлось мужчины, который бы захотел связать с ней свою судьбу. Да и односельчане не особо с ней общались – память у людей долгая, все помнили, как Суви оставила мать, как загуляла с женатым мужчиной, как хотела от ребенка избавиться. Через некоторое время Суви стала болеть – отказывали ноги, в последние годы жизни она почти не вставала. Дочка ухаживала за ней все время, до самой смерти. После похорон матери девушка еще какое-то время оставалась в поселке, а потом уехала. В поселок доходили самые противоречивые слухи о ее дальнейшей судьбе. Якобы видели ее в южном приморском городе. Вроде бы девушка влюбилась, забеременела, парень ее бросил, она родила сына и отдала его медсестре в больнице, а сама то ли уехала куда-то, то ли сгинула. Как бы то ни было – в поселок она больше не вернулась.

У Евдокии еще рождались дети, они росли, становились взрослыми, у них рождались свои дети. Семья Евдокии становилась все больше. Кто-то остался в родном озерном крае, кто-то уехал в столицу. Волнений и тревог было много, но много было и радости, и счастья. Время от времени вся семья обязательно собиралась вместе – съезжались все, делились новостями, показывали подросших детей. Приезжал и Солдат со своей красавицей Актрисой и тремя детьми.

Жизнь продолжалась. Как-то ночью Евдокию разбудил прыгавший по лицу теплый солнечный зайчик. Она проснулась и какое-то время лежала с закрытыми глазами, размышляя – откуда ночью может взяться солнечный зайчик? Когда женщина открыла глаза, оказалось, что теплый, солнечный свет шел от глаз Богородицы, смотревшей на нее с любовью и нежностью.