Горячие точки поля
Шрифт:
— Жанна, — говорю я. — А что если нам пойти куда-нибудь в кафе. Посидим, потанцуем. А?
Ее серо-зеленые глаза засияли.
— Но я же не одета. Надо…
— Ничего не надо. Ты и так хороша. Впрочем, как всегда.
— Поехали!..
ОСЕЧКА
1976 год — год Олимпиады в Монреале.
К новому сезону начали готовиться с первых дней января.
Но команда начала сдавать. Это тревожное чувство возникло не случайно, не вдруг. Уже который месяц мы жили в режиме, казавшемся сверхнапряженным. И сейчас, в начале подготовки к очередным испытаниям, почти все в команде поняли, что дальше так идти не может — не хватит сил.
Но надо было сыграть отборочные матчи чемпионата Европы, надо было выступать и в первенстве СССР.
В. Лобановский и О. Базилевич, казалось, не замечали, как постепенно падает моральный дух ребят, как они издерганы, как растет недовольство. Тренеры же были уверены, что все делают правильно.
Наши тренеры считали свою методику в учебно-тренировочной работе безупречной, мы же по себе чувствовали, что устали.
Я не хочу, чтобы читатель подумал, будто я против высоких нагрузок пли большого объема работы. Нет! Серьезные задачи в современном спорте нельзя решать полумерами. Но нельзя также и работать на пределе сил постоянно. А мы работали. Если к этому добавить скептицизм Базилевича, его порой унизительные замечания, можно легко понять, почему в отношениях тренеров и игроков наметилась трещина. Она становилась все глубже, серьезнее.
Тренеры, видимо, плохо ориентировались в том, что происходит с командой, или считали просто излишним придавать этому серьезное значение.
Уже прошли те времена, когда мы выходили на матч с наслаждением, когда каждая игра была для пас радостью. Мы еще огорчались, если соперник «уползал» от нас на ничью, но каждая победа давалась уже со все большим трудом.
Мы старались изо всех сил. Нам говорили: «А сейчас нужный эффект даст тренировка в условиях высокогорья», — и мы безропотно мчались на Кавказ. Мы еще улыбались, но все чаще эти улыбки становились вымученными.
Команда готовилась к Олимпиаде, но, наверное, все-таки переусердствовала. За океан отправлялись с таким настроением, когда нужно убеждать себя: я еду на праздник!
До Канады мы еще «завернули» в США — так сказать, на генеральную репетицию, обыграли местную команду «Сент-Луис-блюз» и там же дважды сыграли вничью с западногерманской «Боруссией» — 1:1 и 3:3.
В Монреаль летели, можно сказать, в разобранном состоянии. Позже Стефан Решко признался:
— Прежде, когда тренер объявлял состав команды на матч и я ее слышал своей фамилии, меня охватывал ужас: как это так — я не буду играть! А сейчас, когда при объявлении состава меня порой не называли, я про себя вздыхал с облегчением: хорошо, хоть капельку передохну.
И это говорил Решко — мужественный, терпеливый
…Олимпийский стадион в Монреале, олимпийская деревня, несметное количество людей, говорящих почти на всех языках мира, рекламная трескотня, бесконечные встречи, разговоры, интервью — все это оглушило пас. Я чувствовал себя песчинкой в бурном море, готовом сомкнуться над моей головой.
Где-то рядом находилась Жанна. Ее вместе с Ириной Дерюгиной и Галимой Шугуровой пригласили на Олимпиаду, чтобы они могли продемонстрировать многим тысячам зрителей возможности художественной гимнастики, о включении которой в олимпийскую программу уже шли настойчивые разговоры. Но разве ее найдешь в этом вавилонском столпотворении. Боль в травмированной ноге еще больше портила настроение.
Но вот настал день торжественного открытия Олимпиады. Вряд ли можно рассказать словами о тех чувствах, которые переполняли меня, каждого олимпийца. Сердце замирало от того, что и ты причастен к этому прекрасному празднику спорта.
Открытие Олимпиады — это как день чудес. И одно из них поджидало меня. Когда я шагал в колонне на параде участников и мы по беговой дорожке огибали крутой сектор, в несмолкающем шуме переполненных трибун услышал: «Леня, Леня, Леня!» Смотрю — наши «художницы»: Жанна, Галима. Машут руками, зовут к себе. Конечно, при первой же возможности я перебрался к ним. И уже когда зажигался огонь Олимпиады, мы вместе с Жанной переживали этот момент. Держа меня за руку, она прошептала:
— Как хорошо!.. Я счастлива, что мы вместе.
— Я тоже.
Поднялся к небу олимпийский огонь. Мне казалось, что его тепло окутывает меня всего и что он уничтожает все скверное в людях, вокруг них.
Не отрывая взгляда от священного огня, я сказал Жане негромко:
— Ты согласна?..
— С чем, Ленечка?
И я выпалил:
— Хочу, чтоб ты стала моей женой. Вот вернемся, закончим сезон и давай сыграем свадьбу.
Она еще сильнее сжала мою руку.
— Ленечка, это можно считать объяснением в любви?
И улыбнулась как бы про себя. Она так всегда улыбается, когда у нее хорошее настроение.
— Ты знаешь, я не мастер на красивые слова. Но если так обязательно нужно, то считай, это объяснением. Так да или нет?
— Да, да!..
Торжественное открытие Олимпиады прошло замечательно. Но, конечно, больше всего я волновался, когда выступали наши гимнастки — тоненькая Жанна, элегантная Ирина Дерюгина, удивительно женственная Галима Шугурова. Весь стадион был восхищен грациозным изяществом наших девушек, их мастерством.
Л на следующий день они улетели на Родину. Мне же, как и моим товарищам, оставалось с тревогой дожидаться футбольного турнира.
От нас ждали многого — точнее, первого места. Но я боялся думать об этом, потому что команда была явно не в лучшей форме. Безусловно, всем нам льстило, что сборная — это по сути то же киевское «Динамо». Но ведь и ответственность от этого значительно возросла. К нам долетал отблеск тех золотых медалей, которые ровно двадцать лет назад завоевали в Мельбурне наши славные предшественники. Тогда сборную в основном представлял московский «Спартак». Теперь — мы.