Горячий квартирант
Шрифт:
Услышав, что я приближаюсь, она повернулась ко мне лицом.
– О боже, прости меня. Пожалуйста. – Выражение ее лица было страдальческим, и я не сомневался в том, что чувствовала она себя поистине ужасно. – Я не должна была врываться вот так.
– Тогда почему ты ворвалась?
– Мне показалось, что ты произнес мое имя.
Черт.
Пейдж пересекла комнату и села на край дивана.
– Прости, но не думаю, что из этого что-то получится.
Все еще пошатываясь и находясь на грани нервного срыва, я еще раз глубоко вздохнул. Сцепив пальцы на затылке, я встал рядом с ней. С ее щек еще не сошел румянец, а глаза были остекленевшими.
– Я понял. Ты думаешь, что мы не можем жить вместе под одной крышей без того, чтобы не вышибать друг другу мозги.
У нее вырвался возглас удивления.
– Я этого не говорила.
– Тебе не нужно говорить, принцесса. Твои реакции говорят мне обо всем, что я должен знать.
Пейдж, широко раскрыв голубые глаза, посмотрела в мои. Мне казалось, что она должна была быть ужасно шокирована, но в ее взгляде не было ни отвращения, ни гнева.
Черт. Играть с ней было почти слишком легко. И весело.
Не принимая во внимание ее физическую реакцию на меня, я знал, что она вспоминает о том, как много лет тому назад я впервые назвал ее принцессой. Я был испорченным десятилетним мальчишкой, а они с Элли переходили в девятый класс средней школы. Что-то изменилось между нами. Я больше не был их забавным маленьким подручным. Я был болезнью, от которой они, видимо, не могли избавиться. Они не хотели видеть меня рядом с собой, и, поскольку я был слишком маленьким для того, чтобы понять это, не говоря уже о том, чтобы выразить свое отношение к этому, я взбунтовался.
Пейдж была совсем не похожа на избалованную принцессу. Она была доброй, порядочной и скромной. Но ее семья принадлежала к обеспеченному среднему классу, а наша… ну, нет. Дав ей такое прозвище,
– Ты не можешь сказать, что ты не испытываешь интереса ко мне. Об этом говорят твои торчащие маленькие соски, умоляющие о том, чтобы их облизали, биение пульса на твоей шее, румянец на щеках, то, с какой жадностью твой взгляд падает на мою ширинку, когда я захожу в комнату.
Она закусила нижнюю губу и стремительно отвела взгляд.
– Нам нечего стыдиться. Между нами возникла химия. Просто и ясно, – продолжал я мягким, обольстительным голосом.
– Я не… – Она уперлась руками в бедра, выставив вперед грудь со все еще резко очерченными напряженными и затвердевшими сосками.
Я подавил смех. Она могла отрицать все, что угодно, но я был студентом-медиком четвертого курса. Я несколько лет изучал биологию и анатомию. У нее были все классические признаки. Она была возбуждена.
– Мы – практически родственники, Кэннон. Элли бы…
– Мы не родственники. Но да, Элли взбесилась бы, вот почему мы бы никогда не сказали ей.
– Этого не должно случиться. Никогда. – У нее дрожал голос. Слегка, но это было так.
Я пожал плечами.
– Говори что хочешь. Это было просто предположение. – И, очевидно, неудачное.
Отчасти я почувствовал облегчение от того, что она отвергла мой намек. Если бы я разбил Пейдж сердце, сестра задала бы мне трепку, но я сам не простил бы себя. Но играть с ней вот так, наблюдать за тем, как она реагирует на меня… этому я не мог сопротивляться.
Набрав в легкие воздуха, Пейдж постаралась взять себя в руки.
– Послушай, если ты не хочешь, чтобы я находился здесь, если ты думаешь, что мы не можем вести себя
Конец ознакомительного фрагмента.