Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
«Надо уметь, — говорит, — организовывать свой рабочий день. Это, говорит, — признак стиля и умения руководителя. Я читала в одной книжке».
Карина привела свой довод:
«Папа, я тебя так жду, так жду».
«Хорошо, Кариночка, постараюсь исправиться».
«Папа, — продолжает она, — я хожу в детский садик, а вот Оля из второго подъезда не ходит. Почему она не ходит? Она не хочет?»
Как ей объяснить? Строим мы последовательно, а проектируем параллельно. От этого совершаются некоторые перекосы, и мы стараемся привести их в нормальное состояние, применяя те же методы:
Такое объяснение не всякий взрослый поймет, но более ясного я не знаю.
Карина тем временем продолжает свои вопросы:
«Папа, а правда, что сейчас международный год защиты ребенка?»
«Правда», — отвечаю. Вопрос не трудный.
«А от кого нас защищают, папа?»
Вот это вмазала! Если наши дети в пять лет способны задавать такие вопросы, то что же они через двадцать лет спросят? От чего же мы своих детей защищаем? Ведь дети с детьми никогда не воевали. У меня под началом целый Промстрой: я даю людям тепло, воду, даю дороги. Что я могу еще дать? Ведь я не бог. Но разве не сумею я поставить на земле детский сад на двести восемьдесят мест, даже если его нет в плане?
Я человек дела. Достали типовой проект и начали класть детский сад, лишь забор повыше сделали, чтобы никто не видел. Теперь эти методы широко освоены.
И назвали его «Электрончик». Вот и Оля из второго подъезда туда пошла. Начали тянуть бетонку на атомную станцию. Как какая шероховатость в работе — я к Ивану: «Мчи на бетонку». Правую полосу уже почти положили. Иван сразу берет скорость сто сорок. Парю над бетонкой. Такая скорость все шероховатости сглаживает.
Что я говорил: попал-таки в родную школу. Подвернулись длинные праздники, у начальства отпрашиваться не надо. Долетел удачно, на автобусе успел, все идет по программе. Уже и школа за садом проглядывает.
Как сад разросся! А что же школа? Подхожу ближе — и душа у меня в пятки. На школьной двери деревянный крест: две доски набиты.
Как же я теперь попаду в свой класс, чтобы там сосредоточиться и все понять?
Показался пожилой мужчина, видимо сторож. Подошел ближе, ба, ведь это же наш директор Дмитрий Павлович. Он посмотрел на меня и не узнал. Я тоже не спешу. Что-то такое-этакое — подспудное — мешает мне открыться.
«Что со школой? — спрашиваю. — Закрыли ее?»
«Проклятые строители. Второй год не могут настелить новые полы. А дети при чем?»
«Понятно, — говорю. — А я-то думал».
«Вы кто такой будете?»
«Нет-нет, не подумайте, — и руками замахал. — Я не строитель…»
Что, Иван? Руками зачем махаю? Разве я руками махал? А где же бетонка? Уже проехали? Ну тем лучше. Скоро горком, надо сосредоточиться.
Значит, не судьба побывать в старом классе. Полы осели, а новых никак не настелют. Вечный вопрос — где доски достать?
Размечтался я сегодня. Хорошо бы стройку получить. Чтобы весь комплекс — от первого колышка. Чтоб пришли мы в чистое поле — а там ничего нет.
Но все будет! Срок отмерен.
С чего начать? Вот в чем вопрос. В наше время вечных вопросов скопилось столько, что дальше
Еще недавно я не колебался бы. Посмотрел в проект — и начинай: первый корпус, второй корпус, сто восемнадцатый…
А теперь сам знаю, с чего начну. Я новое качество построю на земле.
Мне лишь одно условие нужно. Чтобы там ничего не было, и вот встает в чистом поле пестрая игривая коробка: не завод и не плотина, не домна, но и не депо.
Удивляются люди: «Что это в чистом поле растет? Чуден терем-теремок, не иначе».
А раз он один в чистом поле растет, то для него и забора не надо. Пусть встает теремок у всех на виду.
А от него во все стороны дороги расходятся. Пять дорог звездой — в любые концы.
И поднялся терем-теремок, типовой, панельный, но ладный и опрятный. Окна светлые, лестница парадная. А рядом качели, горки, карусели.
Стало людям ясно: вырос в чистом поле детский сад, здесь и будет центр нашей будущей жизни, начало нового города.
Радуется местное население, матери и отцы: «Кто же поставил на земле это детское чудо?» — «Как? Вы не слыхали? Это великий строитель Николай Рулевский так решил. Его работа».
Пусть расходятся во все стороны света проспекты и улицы, встают вокруг садика дома, универсамы, кинотеатры.
И станут через сто лет вспоминать: с детского садика все началось.
А пока стоит «Электрончик» один в чистом поле. Рано утром папаши со всех сторон ведут за руки детишек — и скорей на работу, строить новый город.
Кто знает, может, повезет мне в жизни. Поеду на новую стройку — и встанет в чистом поле терем-теремок, панельное чудо.
7
Здесь я должен воспользоваться теми малыми авторскими правами, какие у меня есть, чтобы на время приостановить своих героев и вступить в действие самому, иначе останутся нераскрытыми те загадочные обстоятельства, которые предшествовали моему появлению на сто шестой оси.
Впрочем, если смотреть в корень, и тут во всем распорядились герои. Так что же было?
Мы ехали с Николаем Ивановичем Рулевским в городской комитет партии к первому секретарю, у которого было назначено совещание с повесткой дня «на месте».
Николай Иванович выглядел несколько утомленным и не был расположен к разговорам. Он сидел на переднем сиденье в глубокой задумчивости, подбородок его некоторым образом даже на грудь склонился. Я же, как и полагается преданному летописцу, занимал заднее сиденье, где и пребывал в позе кропотливого наблюдателя, стараясь не упустить ни одной детали, которые пробегали мимо нас по обе стороны дороги. Я с полным основанием считал себя летописцем жизни Н. И. Рулевского, ибо записываю ее, эту примечательную жизнь, свыше десяти лет с момента нашей первой встречи в Набережных Челнах, где мы познакомились в тесном строительном вагончике. С той поры я регулярно писал о Рулевском со средней цикличностью 1,5 раза в 2 года. Затем образовался непредусмотренный перерыв, пока Рулевский перебирался с КамАЗа на «Атоммаш», но недаром говорится, что мир тесен — мы снова встретились.