Горящая колесница
Шрифт:
После того как Тамоцу Хонда закончил свои дела с подростком, он вошёл в приёмную с подносом, на котором стояли два бумажных стаканчика с кофе.
Возможно, в прошлом парень попадал в автомобильную аварию — в комнате с ярким освещением, если присмотреться, был заметен косой шрам на подбородке. Если бы не это, молодого человека с правильными чертами лица можно было бы назвать красивым. Левый глаз у него чуть-чуть косил, но это делало его даже привлекательнее.
Разговор вышел непростой, поэтому Тамоцу время от времени кое-что переспрашивал.
— Сейчас я не могу представить вам доказательств того, что работаю в полиции. Я в отпуске и сдал своё удостоверение. Мне остаётся только надеяться, что вы поверите: я не какой-то подозрительный тип, который городит небылицы.
Словно взвешивая сказанное, Тамоцу, задумавшись, опустил глаза.
— Я вам верю, — не спеша произнёс он. — Да и проверить несложно. Достаточно попросить Сакаи, и он всё выяснит.
— А кто такой Сакаи?
— Он следователь в Городском управлении полиции. Когда погибла мать Сёко, он здорово помог. Хороший, сердечный человек. Я его давно знаю.
— С ним можно встретиться?
— Я спрошу. Думаю, что он непременно выберет время для разговора с вами.
По лицу Тамоцу скользнула гримаса недоверия, но это уже было недоверие иного сорта.
— Но разве достаточно только вашего расследования, — может быть, надо объявить официальный розыск? Ведь если как можно быстрее не найти Сии-тян и не задержать ту женщину, которая пользуется её именем, то…
Хомма развёл руками:
— А если мы их найдём и окажется, что обе живы-здоровы, а документы проданы или отданы в пользование по общему согласию? Это, конечно, было бы самым желанным вариантом. Но именно потому, что есть такая вероятность, полиция не может объявлять розыск.
Облизнув губы, Тамоцу наконец выдавил из себя то, что так трудно было облечь в слова:
— И даже если Сии-тян убита, ничего нельзя сделать, пока не найдут тело?
— Да, чтобы возбудить дело, это самое главное.
Парень вздохнул.
— Вы называете Сёко «Сии-тян»?
— Да, — кивнул Тамоцу.
Глядя на его гладкое юное лицо, Хомма подумал, что настоящего друга Сёко Сэкинэ отыскать всё же удалось. В обращении «Сии-тян» слышался отзвук детской привязанности. Точно так же Икари, с несвойственной ему нежностью, называл Тидзуко «Тии-тян».
— А ведь мне, — через силу проговорил Тамоцу, — ещё и не такое в голову пришло, когда я после гибели матери Сёко поехал в Кавагути, а там сказали, что Сии-тян исчезла… — В его глазах застыла мольба о прощении. — Подумал ведь, что Сии-тян сама убила мать, оттого и сбежала…
Хомма почувствовал себя так, словно мяч прилетел к нему с той стороны поля, с которой никак нельзя было ожидать подачи. А ещё он с лёгкостью представил себе, что может ощущать человек, любующийся пейзажной живописью, если ему
— Это вы так… ну, подумали… оттого что знали о долгах Сёко и о её проблемах с кредиторами? Вы потому подумали, что она позарилась на страховку матери?
Тамоцу горестно кивнул:
— Да ещё Икуми кое-что рассказала… Мол, когда мать Сёко упала с лестницы, там была среди зевак одна странная женщина. Она прятала лицо под тёмными очками. Так вот, может, это была Сии-тян?
Хомма ринулся в наступление:
— Постойте-ка, постойте. А кто такая Икуми?
— Моя жена.
— Она тоже дружила с Сёко?
Тамоцу отрицательно покачал головой:
— Нет. Икуми первой заметила мать Сии-тян и вызвала «скорую». Просто мимо проходила. Вот так она и оказалась на похоронах. Там мы с ней познакомились, а потом поженились.
16
Само собой, Тамоцу не мог отлучиться из мастерской до закрытия, пока не закончится рабочий день. Поэтому они договорились ещё раз встретиться и не спеша побеседовать вечером, после девяти. Парень предложил маленькую закусочную рядом с вокзалом. Сказал, что часто там бывает, и обещал по телефону заказать отдельный зальчик.
— Там у них тепло, — добавил он.
Смысл этих слов Хомма понял позже, когда в начале десятого, схлопотав по лицу грубой верёвочной занавеской норэн, висящей над входом, Тамоцу вошёл в закусочную. С ним была молодая женщина. Поверх свитера с высоким воротом она надела свободный трикотажный сарафан, но этим уже ничего нельзя было скрыть. Шестой месяц беременности или около того.
— Моя жена Икуми, — кивнул молодой человек и опустился на татами.
Для жены он положил одну на другую две тонкие подушки для сидения. Это было место рядом с обогревателем, да ещё такое, чтобы спиной можно было привалиться к стене.
— Приятно познакомиться, — произнесла Икуми и плавно опустилась на татами, согнув колени вбок. Она контролировала все свои движения, и всё же от неё веяло уверенностью и покоем.
— Первенец?
Она улыбнулась — в уголках больших и весьма привлекательных глаз собрались морщинки.
— Уже второй. А муж столько шума из этого делает!
— Так ведь Таро ты чуть не родила раньше времени. Разве нет?
Видимо, Тамоцу смутился, оттого и высказался без обиняков.
— Значит, старший у вас Таро? И сколько же ему?
— Только-только год исполнился. Хлопот пока что хватает.
Весь в испарине, явился хозяин, — запросто перебрасываясь с Тамоцу шутками, он принял заказ и удалился, задвинув перегородку, отделявшую зальчик от остального помещения.
— Табачный дым — яд.
Поскольку было ясно, что он вскоре вернётся с заказанными блюдами, разговор на некоторое время завязался нейтральный, на всякие житейские темы: