Горящий Лабиринт
Шрифт:
– И ты сделал это для… – ледяное буррито, слепленное из ужаса, упало мне в желудок, – нового императора. Neos Helios. Так это он.
Макрон горячо закивал:
– Именно! Несравненный Гай Юлий Цезарь Август Германик! – Он развел руки в стороны, словно ожидая аплодисментов.
Сатиры прекратили драку. Хедж все еще жевал пачку с гранатами, но даже сатиру такой толстый пластик оказался не по зубам.
Гроувер попятился, преградив работникам магазина путь тележкой:
– Г-гай кто? – Он взглянул на меня: – Аполлон, что это значит?
Я нервно сглотнул:
– Это
8
Взорвали кой-чего
Как, ничего не осталось?
Мы нашли что взорвать
Уж что-что, а делать ноги сатиры обычно мастера.
Только вот Глисон Хедж не был обычным сатиром. Он выхватил из тележки ершик для оружия и с воплем «СДОХНИ!» бросился на тяжеловеса-менеджера.
От неожиданности замерли все – даже автоматоны, – что, скорее всего, и спасло жизнь Хеджу. Я схватил сатира за шиворот и потащил его назад в тот самый момент, когда работники магазина открыли огонь и над нашими головами засвистели ярко-оранжевые ценники со скидками.
Пока я волок Хеджа вдоль стеллажей, он умудрился яростным пинком швырнуть тележку прямо под ноги врагам. И тут же стикер этикет-пистолета задел мою руку: было больно, будто меня ударила разъяренная титанида.
– Осторожно! – заорал Макрон своим слугам. – Мне нужен целый Аполлон, а не пятьдесят процентов от него!
Глисон уцепился за полку, схватил выставленный на ней образец макроновского самовоспламеняющегося «коктейля Молотова™» («КУПИ ОДИН – ПОЛУЧИ ДВА В ПОДАРОК!») и с боевым кличем «Подавитесь!» бросил его в наших преследователей.
Макрон взвизгнул, когда «коктейль Молотова» упал прямо в кучу коробок с боеприпасами, высыпавшихся из тележки Хеджа, и – реклама не обманула – тут же загорелся.
– Наверх – и дёру!
Хедж схватил меня за талию, закинул к себе на плечо, как мешок с футбольными мячами, и, с ловкостью горного козла перепрыгивая с полки на полку, взобрался на самый верх стеллажа, а затем перескочил на другой ряд – и в ту же минуту позади нас взорвались ящики с патронами.
Мы приземлились на кучу свернутых спальных мешков.
– Шевелись! – крикнул Хедж, как будто я бы сам не догадался.
Я ковылял за ним, в ушах звенело. В секции, из которой мы выбрались, раздавались грохот и вопли, словно Макрону пришлось бежать по раскаленной сковородке, усыпанной кукурузными зернами.
Гроувер куда-то запропастился.
Добежав до конца ряда, мы напоролись на очередного консультанта с этикет-пистолетом.
– Ки-я! – Хедж ударил его ногой.
Боковой удар ногой вообще штука трудная. Даже Арес, бывало, падал и ломал копчик, когда, тренируясь, выполнял его у себя в додзё [22] (зацените видео «Арес-лузер»: в прошлом году этот ролик стал вирусным на Олимпе – и нет, выложил его в Сеть вовсе не я).
22
Додзё – зал для занятий
К моему удивлению, тренер Хедж исполнил прием мастерски. Он ударил продавца копытом по лицу и начисто снес ему голову. Безголовый автоматон рухнул на колени и упал навзничь, в шее у него искрились провода.
– Ого! – восхитился Глисон, разглядывая копыто. – Похоже, воск для копыт «Железный козел» и правда работает!
Взглянув на обезглавленного консультанта, я вспомнил о блеммиях из Индианаполиса, которые теряли головы с завидным постоянством, но времени углубляться в воспоминания об ужасах прошлого не было – нужно было разбираться с ужасами настоящего.
Позади нас раздался голос Макрона:
– Ну, что вы теперь натворили?
Менеджер, с ног до головы перемазанный копотью, стоял в дальнем конце ряда, на его желтой жилетке было столько дырок, что она напоминала дымящийся кусок швейцарского сыра. Но похоже – такой уж я везучий, – он не пострадал. За его спиной виднелся еще один консультант, не обращающий никакого внимания на то, что его железная голова горит.
– Аполлон, – недовольно проговорил Макрон, – нет смысла драться с моими автоматонами. Это же военный магазин-склад. У меня в подсобке еще пятьдесят таких же.
Я посмотрел на Хеджа:
– Давай-ка выбираться отсюда.
– Ага. – Хедж схватил с ближайшей полки крокетный молоток. – Пятьдесят – это даже для меня многовато.
Обогнув отдел с палатками, мы принялись петлять по «Хоккейному раю», пытаясь добраться до выхода. Где-то за стеллажами Макрон кричал:
– Взять их! Не желаю, чтобы меня снова заставили покончить с собой!
– Снова? – пробормотал Хедж, ныряя под руку манекена-хоккеиста.
– Он служил императору, – тяжело дыша и едва поспевая за ним, объяснил я. – Были старыми друзьями. Но – ффух! – император ему не доверял. Приказал арестовать его – ффух! – и казнить.
Мы остановились в конце ряда. Глисон заглянул за угол, высматривая противников.
– И что, поэтому Макрон покончил с собой? – спросил Хедж. – Вот болван! Зачем же он снова служит этому императору, если тот велел его убить?
Я вытер пот, заливающий мне глаза. Серьезно, почему тела смертных так сильно потеют?
– Думаю, император вернул его к жизни, дал ему второй шанс. У римлян странные представления о преданности.
Хедж крякнул:
– Кстати, о преданности: а где Гроувер?
– Если он не идиот, то на полпути к Цистерне.
– Не, – нахмурился Хедж. – Не верю, что он бы так поступил. Что ж… – Он указал вперед, где за стеклянными раздвижными дверями виднелась автостоянка. Желтый «Пинто» тренера стоял в соблазнительной близости – полагаю, слова «желтый», «Пинто» и «соблазнительный» впервые оказались в одном предложении. – Готов?
Мы бросились к дверям.
Но двери не поддались. Я врезался в стекло и тут же отскочил. Глисон попытался разбить дверь крокетным молотком, испробовал пару ударов Чака Норриса, но даже намазанные «Железным козлом» копыта не оставили на стекле ни царапины.