Горюшко от умишка
Шрифт:
– Лады! Шпану держи к делу в неведении… Для них иной закидон намечается…
***
К скованной льдами Волге тропой лесистого откоса спускаются Лещёв и Михей. Достаточно морозно, Михей в рукавицах, с котомкой, Касьян Лещёв держит руки в карманах.
– Ты когда-нибудь держал в руках оружие?
– Чай как оружие? – отвечает Михей, – Настоящее
– Меткость показывал?
– Хвастать грешно, Касьян, но око, поверь мне, верное…
– Поверю… но сейчас же и проверю… Был такой демарш, Елсук наш тоже хвастался, а получил наган и расхрястался…
Касьян выбрал подходящее место, распахнул пальто и достал из-за пояса два нагана. Михей вынул из котомки две квадратные похожие на разделочные доски, из-за пояса топорик.
– Чадаев велел подготовиться…, – объяснился Михей.
– Веток наломали бы, и хватило нам на первый раз…
– Я ж топорик прихватил, надо – рубану пару чурбаков…
Соорудили мишенное поле: шагах в двадцати на сугробе приспособили дощечку и пяток чурбаков в ряд, и то же самое вдвое дальше. Касьян проверил боекомплект в барабанах, один протянул Михею и тут же одёрнул руку:
– Первое правило обращения с оружием знаешь?
– Содержать в исправности?
Касьян усмехнулся и сунул наган Михею в руку:
– То понятно! Первое правило обращения с оружием запомни как отче наш: не направляй оружие на человека, если не готов стрелять… Чистишь ли, заряжаешь – ствол в землю…
– Как ты при первой нашей свидке? – съязвил Михей.
– Не делай так никогда! Бей ближний ряд…, – осёкся Касьян. Михей примерился к оружию:
– Рукоять удобная, как штихель в кулаке сидит…
Михей прицеливался секунд пять и, наконец, выстрелил. Один из чурбаков отлетел в сугроб.
– Ух, ловко! Бей соседний чурбачок…, – похвалил Лещёв. Михей повторно выстрелил и снова попал.
– Рука тверда и глаз твой верен… Теперь пали в досочки, но без
Михей пальнул по ближней – досочка упала. По дальней доске выстрелил оставшиеся патроны, но ни разу не попал…
– Усёк в чём промашка? Глазомер бы и отличный…
– А руки лишь к резакам привычны! – перебил Михей.
– Значит, будут и к нагану привыкать…, – Касьян достал из кармана пачку патронов: – Пара часиков у нас в запасе… Заряжай… Будет тебе известно, любой наган и прочие пистолеты на блатной музыке называются битками!
***
Длинный светлый коридор. Туся подошла к дверям с табличкой «Отдлнiя архива нiжагородской губрнской жандармрiи», вошла и открыла от удивления рот. Её глазам предстали достатком большие, зашторенные светонепроницаемым бархатом апартаменты манежа, разделённого фигурно кованой металлической решёткой на две части. Посетительская часть: пара столиков с канапе и креслами. Основная архивная часть: длинные ряды высоченных стеллажей с ящиками, пара столов с вертикальными картотеками. За рабочим столом копошится женщина лет тридцати, за вторым сухощавая аристократичная дама лет сорока – архивариус Граер Вера Георгиевна.
Вера Георгиевна сняла пенсне и осмотрела вошедшую:
– Заломова? Таисия Акифиевна, дай Бог памяти?
– Она и есть… Ищу Граер Веру Георгиевну…
– Опаздываете, барышня? – архивариус подошла к решётке, открыла незаметную дверцу: – Проходите, служба ваша по оную сторону решётки…
– Здоровьица вам! – проскользнула внутрь Туся.
– Моё почтение, барышня! Присядьте к столу… Рассмотрю чудо расчудесное…
Вера Георгиевна закрыла дверцу и вернулась к столу.
– Отчего жа меня… разлюбезно-те так?
– Рекомендации превосходные! – Вера Георгиевна села напротив, – Зоя Аркадьевна крайне скупа на эмоции, к вашей же персоне явила даже ревность! А коли Высоковская ревнует, милочка, стало быть, есть в вас действенный резерв…
Конец ознакомительного фрагмента.