Гоша
Шрифт:
– Ну мам, хватит тебе. – Леха звучно отхлебнул чай и поморщился от его горячности.
За столом сидели они впятером: отец с матерью, Гоша и Леха с женой, Леной. Лена в основном молчала, слушая и заедая свои мысли ужином.
– Раньше вообще как-то спокойнее было, в вашем детстве. – Продолжила мать.
– Сейчас все с ума сошли из-за этого Рибуса! Я уж не знаю, как им в голову пришла светлая мысль это открытие переводить в аппарат массового производства, но мысль это явно не здравая. – Подал голос отец, Михаил Юрьевич.
– Почему? Это детище прогресса многих сделает счастливыми,
– А чем оно счастливыми сделает, Гош? Откуда я знаю, что то, что оно мне выдает как результат – правда? Как эта игрушка в реальности работает? Ну и даже если результат совпадает с «реальностью», я же не знаю, готов ли я буду к этой реальности. Далеко не все люди были хорошими семьянинами.
– И потом, нам утверждают, что мы в прошлой жизни были обязательно тоже людьми. А что было раньше? Кем мы были? Ведь если кем-то иным, животным, например, так это остановит все производство, весь мир взбрыкнет, врезавшись в собственные догмы. – Мать, пока говорила, смотрела куда-то за лица присутствующих, в зеленые очертания деревьев за окном и в вечереющее лето.
– Так уже взбрыкнулся. – Отец хмыкнул.
– Согласен. Сможешь ли ты принять нового себя? – Подхватил Леша. – А про сумасшествие, – маразм, мне кажется, и без этого крепчает. После Персонализации социальных сетей блогеры эти на тебя из всех щелей лезут.
– Это когда весомее лайка стало твое прикосновение к чужому смартфону, – вставила Ленка на всякий случай, хотя знала, что родители мужа, скорее всего, в курсе.
– Ну да. Вот недавно такой случай был, я шел по улице, по скверу у моего дома, после работы. И тут ко мне подбегает девчонка, на вид лет 15. Протягивает мне свой телефон и говорит, ты, мол, посмотри видео, как я танцую, а заодно и пальцем отметь. Я уже потянулся отпечаток ей на наклейке поставить, а потом думаю, дай спрошу, что мне за это будет. Она телефон с этой наклейкой несчастной крутит, а сама улыбается так ехидно. И как выдаст, что ради дела жизни ей ничего не жалко, и как руку мою схватила. Ну и начала на различное намекать. Лицо детское, еще наивное, а из него вещается вещь. И сама размалевана как проститутка.
– Я за свою жизнь пока так и не увидел живой проститутки, – вставил Гоша.
Лена испытующе посмотрела на Леху:
– Да я, собственно, тоже.
– Ой, да ладно, не видели! Оглядитесь вокруг – она постоянно рядом с вами, глобальная проституция под ваши вкусы – реклама, а политика и того хлеще ублажает – Михаил Юрьевич порывался продолжить монолог просвещения, но его прервали:
– Отец! Ты не забывай, что твой сын работает рекламщиком, а то так договоришься. – материнские инстинкты Светланы Петровны работали безотказно. – Леш, ты его не слушай, заговорился он немного, отец твой – под столом Светлана Петровна для большей убедительности слегка пнула ногой Михаила Юрьевича второй раз. Дети и так редко приезжают, а после таких заявлений и вовсе покинут ее с мужем. Одним тоже не так страшно, как было бы ей без Михаила, не прощай она его 30 лет к ряду. Но дети. Без них теряется смысл,
Гоша аккуратно пил горячий чай и смотрел на родителей. Хорошо, что он не смог найти себе пары. Ведь это такие последующие сложности. А еще и дети. Без них смысл жизни обретает другой вектор – так ты сам собой дирижируешь, без оглядки на чьи-то иные прихоти. Ведь дети капризны. И неблагодарны. Живут по принципу «Вассал моего вассала – не мой вассал», где вассал вассала – родитель, который дает чаду жизнь, а мой вассал – сама жизнь. Гоша улыбнулся – а не зря в школе учился, раз эту фразу помнит.
– Ты чего улыбаешься, Гош? – Светлана Петровна встала, чтобы поставить еще воды для чая, и оглянулась на сына.
– Задумался, ничего серьезного.
– Случилось что? Ты скажи, мы с матерью не всесильные, но, может, как-нибудь и поможем. – На него посмотрел и отец после взгляда матери в спину Михаила Юрьевича.
– Да ничего, устал просто немного.
– Правда что, зря я чайник поставила. Давайте поскорее спать ложиться, одиннадцать уже, наверное.
– Не суетись, успеем, – отец откинулся на спинку стула.
– Я сейчас приду. – Леха встал из-за стола, пошел в сени, надел куртку и со скрипом двери вышел на улицу.
– Дверь прикрой – дует. – Крикнул Михаил Юрьевич. Но Леша уже скрылся за пределами крыльца.
– Я закрою. – Гоша тоже встал, накинул куртку, вышел в звонкую прохладу вечера и прикрыл дверь. Пахло травами, тянуло запахом ужина и тепла из дома, при этом сердце щемило от догорающего за березами заката. Гоша пошел по участку, чтобы найти Леху. Леха стоял за домом в сумерках и курил.
– Так и не скажем отцу. Почти десять лет молчим. – Сказал Гоша и тоже закурил.
– Ну а что ему от этой информации? Лучше точно не станет. Сколько его помню, он не пьет и не курит, а мы не оправдали его. И выпиваем, и курим, да и вообще, непутевые какие-то мы с тобой, Гош. Отец прав, я какой-то проституцией занимаюсь, придумываю рекламу корма с говорящими кошками, ролики про йогурты, от вкуса которых мужики с ума сходят и семьи сплачиваются. Бесполезно это, просто одни снимают и отмывают для других, все между собой, уже даже люди на этот бред не ведутся. Глупых, конечно, всегда хватает, но и для их тупости предел есть. Предел, наверное, везде есть, надеюсь, что и мы ногами в землю хоть упремся под конец жизни. – Леха посмотрел на верхушки берез и затянулся.
– Леш, а Лена? У тебя она есть, помогает тебе, приносит для тебя смысл в это все.
– Кстати, а где она?
– В доме осталась. Наверное, помогает родителям со стола убрать.
Леша достал вторую сигарету. Гоша сделал последние тяги и остановился с бычком в руках, в раздумии, куда его бросить.
– Постой со мной немного еще. Постоять вот так хочется, на воздухе, в темени. На. – Леха протянул Гоше сигарету.
– Спасибо, – Гоша закурил.
– Устал я, Гош, очень устал. Куда я иду? Все бегаю, верчусь, пытаюсь придумать новые цели и оправдания, нервы трачу на друзей, лишь бы они были, как у всех. Жену завел, купил, Гош, я ее купил!