Господь — Пастырь мой
Шрифт:
Пророчествовала о будущем служении о. Космы и блаженная старица Ксения (Красавина Ксения Степановна), жившая неподалеку от деревни Дуплино. Ее открытые голубые глаза ничего не видели, но сердце было зрячим. Поэтому возле ее дома в селе Ларионовка всегда было много людей, желавших получить ее духовный совет. Ее все знали и любили за доброту и мудрость.
Родилась она в Мышкинском уезде. Около тридцати лет прожила в землянке, как затворница, питаясь сухариками, а когда их не было, теребила мох и ела его.
Жаждущие ее помощи приезжали за ней из разных мест и увозили к себе пожить, чтобы многие люди
Умерла блаженная старица Ксения 14 августа 1940 года, не дожив двух лет до столетнего возраста.
Веря в молитву праведницы, многие люди приходили во время войны на ее могилку получить помощь свыше. И приходят по сей день…
Вместе с братом Николаем Косма уехал в Петербург, где устроился в булочную на Апраксином дворе. Торговля была без выходных дней, поэтому удавалось прибегать только на вечернюю службу в Казанский собор. Однажды в булочную пришел странник и попросил у Космы хлеба, а, получив его, сказал юноше: «Когда приедешь на Валаам, я тебя чайком угощу». Таинственный странник исчез, дав Косме знак Божественного призыва к иной жизни.
Вскоре Косма был уже в знаменитой древней северной обители, разместившейся на сорока двух островах, где, несмотря на сильное обмирщение монашеской жизни, многие насельники сохраняли древний дух иночества.
«После смерти родителей по наклонности к духовной жизни я поступил в 1910 г. на служение Богу в Валаамскую обитель», — писал о себе старец Косма.
Как только он вступил на валаамскую землю, к нему подбежал знакомый странник, очень худой, босой и радостно воскликнул: «А, Кузьма приехал! Я давно тебя ждал. Ты будешь помощником архиерея, будешь носить митру». И скрылся.
С большим смирением совершал Косма свой подвижнический, послушнический путь: он учился токарному делу по дереву и металлу, трудился в позолотной мастерской, в гостинице, потом стал келейником игумена монастыря старца Маврикия (Баранова) (1839–1918).
Отец Маврикий, кроткий и смиренный старец, ходил в простой, уже поношенной рясе, так что встречавшиеся с ним паломники не всегда признавали в нем игумена. Его игуменские покои состояли из трех маленьких низких сводчатых комнаток, очень скромно обставленных. «Освободившись от приемов и канцелярской переписки, — писал об о. Маврикии митрополит Антоний — он принимался за общебратские послушания: чистку картофеля, укладку дров, сенокос и т. п., ездил он всегда в третьем классе, даже тогда, когда ему вручали билет второго класса. В бане он мылся вместе с простыми послушниками, и когда один новоначальный, не узнав в лицо обнаженного настоятеля, окрикнул его:"Чего ты, старик, забрал две шайки?" — он ласково сказал:"Ну, бери, Бог с тобой…"Он отменил все преимущества своего положения — довольствовался братской пищей, одеждой и пр.
Он жил своим внутренним миром, но не был чужд участия и любви к ближним, что выражалось не только в его радушном и ласковом обращении со всеми,
Надпись на надгробной плите игумена Маврикия гласит:"Он управлял обителью десять лет и всем являл собой пример смирения, простоты, неустанного молитвенного подвига, многих трудов и сердечной отзывчивости"».
Косма был послан в самое суетное место монастыря — гостиницу. На праздники в обитель приезжало много народу — «что каша крутая» — около четырех тысяч. Принимающие паломников монахигостинники, несравненные терпеливцы, выслушивали тысячи разнообразных просьб, жалоб, расспросов и всем служили с любовью. Они были здесь пастырями всего этого алчущего и жаждущего стада.
Служение паломникам было особенно по душе Косме, ибо соответствовало его натуре. Любовь к этому служению он пронес через всю свою жизнь, оно было прообразом его выхода в мир и его старческого служения в нем.
На Валааме закладывалась основа духовной жизни Космы, здесь он, порученный старцу, самому игумену монастыря Маврикию, приобщился к живому опыту валаамских подвижников.
Господь вывел Косму из монастыря в мир, в пекло начавшейся первой мировой войны. Он был мобилизован 2 апреля 1915 года. В списке лиц, выбывших из монастыря при мобилизации 1914–1915 годов, хранящемся в Петрозаводском архиве в фонде Валаамского монастыря, под номером тридцать восьмым записан послушникбогомолец Кузьма Смирнов.
Послушник Косма, как и большинство призванных из монастыря, покинул любимый Валаам навсегда. Возвратившись из армии в 1918 году и приехав в Петроград, он не мог вернуться на Валаам из-за полного разобщения обители с Россией.
Косма поступил на Валаамское подворье, что на Калашниковской пристани у храма Бориса и Глеба, где проживал до призвания его на келейное послушание к епископу Илариону (Бельскому).
15 марта 1924 года епископ Каргопольский Иларион лично постриг Косму в монашеский чин в подворьевской часовне с наречением имени Кирилл в честь преподобного Кирилла Челмогорского (память его 8/21 декабря) и взял его с собой в Олонецкую епархию.
Вскоре, 10 ноября 1924 года, монах Кирилл был удостоен принять сан иеродиакона от епископа Илариона в Никольском храме г. Каргополя.
Гонимого епископа Илариона переместили в Смоленск, где 9 мая 1925 года он посвятил иеродиакона Кирилла в сан иеромонаха с исполнением обязанностей келейника и эконома.
Иеромонах Кирилл проживал с епископом до ареста владыки и ссылки его в 1926 году.
Отец Кирилл со скорбью разлучился с любимым владыкой; он не мог разделить с ним тяготы ссылки, хотя очень желал этого. На Соловках «маленький Иларион» (так прозвали там епископа Илариона — в отличие от архиепископа Илариона (Троицкого), также бывшего в этом лагере, был «запретником», то есть приговоренным на весь срок на тяжелые физические работы. В сентябре 1931 года его перевели на Беломорстрой, по окончании срока с 1935 года он жил в Чебоксарах, где в конце 1937 года был вновь арестован и расстрелян.