Господь
Шрифт:
Не чрезмерна ли эта претензия? Не мним ли мы о себе слишком много? Воистину, нет! Ведь мы не осмеливаемся даже утверждать, что мы верующие. Мы только надеемся на это и знаем, что быть верующим мы можем всегда только «со страхом и трепетом» (Флп 2.12). Но, кроме того, речь идет ведь совсем не о каком-либо личном преимуществе, не о том, что мы одареннее, или умнее, или образованнее, или благороднее, или о чем-нибудь еще в том же роде. В любом отношении христианин может быть превзойден кем угодно. Речь идет вовсе не о чем-то таком, чем мы могли бы «хвалиться» (2 Кор 11.18). То, что в нас есть -если есть — приходит от Бога, притом прежде всего как требование вести новую жизнь. То обновленное состояние, о котором шла речь, не означает никакого волшебства, никакого посвящения в тайные мистерии, никакого прорыва к более высоким формам сознания, вообще ничего подобного. Это -нечто весьма прозаическое: обращение. «Когда человек становится христианином», в него закладывается некое начало. «Быть христианином» - значит проводить его в жизнь: переделывать свое мышление по мышлению Христа, свои стремления по Его стремлениям, свою жизнь по Его примеру - и кто же здесь дерзнет заняться самовосхвалением? Путь к вере нельзя представить себе
8. Владыка истории
Среди книг Нового Завета есть одна, исполненная жизни в особой степени: она повествует о начальном периоде христианства. Это изложенные евангелистом Лукой Деяния Апостолов*. В них описано, как Христос, Которому при жизни был закрыт доступ к человеческому существованию, ибо доступ к Богу открывается верой, - получает его Святым Духом. Пытаясь найти слова, которые могли бы дать нам представление о непостижимом, автор описывает таинственное событие, приуроченное к празднику Пятидесятницы и выходящее за пределы всего привычного: «При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали гово-
* Отметим здесь, что они могут служить прекрасным введением к Новому Завету в целом. Было бы очень полезно прочитать сначала Деяния Апостолов, а затем уже обратиться к Евангелиям, повествующим о Том, Кто положил начало новому этапу истории человечества, после чего еще раз прочесть Деяния. Тогда событие Пятидесятницы и зарождение христианского бытия обретут особую рельефность. Затем уже - по возможности, в исторической последовательности, которую могут определить комментарии к любому хорошему изданию, - читать Апостольские Послания с их истолкованием христианской жизни и наставлениями к ней. Закончить же чтение Иоанновым Откровением, повествующим о конце этой жизни, истории и мира. При желании же ощутить всю силу этого последнего слова Писания хорошо дополнительно прочесть ту книгу, которая повествует о начале Священной Истории вообще и всех вещей - Бытие, столь глубоко родственное Новому Завету. После же всего этого еще раз перечесть Евангелия; только тогда обретет контуры тайна, окружающая образ Господа, особенно в синоптических Евангелиях.
пить на иных языках, как Дух давал им провещавать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небесами. Когда сделался этот шум, собрался народ, и пришел в смятение; ибо каждый слышал их говорящих его наречием. И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились, Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, (прирожденные) Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих? И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит? А иные; насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина» (Деян 2.1-13).
Шум раздается с неба. Но этот «шум» - не земной грохот, как и «облако» при вознесении было не тем атмосферным явлением, которое мы обозначаем этим словом, но небесным светом и одновременно - завесой. Так и шум представляет собой небесное волнение, преизобилие, стремительно изливающееся свыше. Являются «разделяющиеся языки, как бы огненные». Это выражение - тот же лепет, старающийся выразить нечто превозмогающе-таинственное, - нечто радостное, сияющее, придающее силу речи. И это опускается на каждого из собравшихся в горнице, «это» небесное могущество, и в учениках происходит перемена. Их боязливость исчезает. Замкнутость сменяется открытостью. К ним приходит понимание, внутренняя зрелость, готовность говорить, свидетельствовать, бороться... Но исшедшее от Бога волнение ощущается и другими. Перед домом собирается толпа находящихся в это время в Иерусалиме паломников из всех стран. Они хотят знать, что здесь происходит. Тогда выступает Петр и заявляет: тем, что здесь происходит, исполняется обетование пророка, согласно которому Дух прорицания и силы изольется на всех, кто принадлежит Богу (Иоил 3.1 слл.). Ссылаясь и на другие пророчества, он неопровержимо доказывает, что возвещенное в них исполнилось в Том, Кого народ в страшные «часы власти тьмы» предал и послал на смерть. Слушатели потрясены. Они принимают благовествование, а уверовав - и крещение, и юная община, первенец Церкви, появляется на свет (Деян 2.1-13).
Вначале эта община ведет тихую жизнь, внешне пока еще полностью ограничивая себя рамками старой храмовой службы и традиционных обычаев, но в действительности, хоть и не отдавая себе в этом отчета, она уже не принадлежит им внутренне и подготовлена к тому, чтобы идти в будущее своим путем (Деян 2.41-47). Перед этим сообществом, которым овладел Дух, народ испытывает священный трепет, и вместе с тем он любит его (Деян 2.47). Прежние враги Иисуса не изменили своей позиции, но боятся народа. Поэтому они, как отмечается в Деяниях, предпринимают против апостолов две вылазки, которые, однако, ни к чему не приводят (Деян 4.2 и 5.17).
Тем не менее кризис назревает. Первоначально апостолам приходится заботиться обо всем, поэтому на них лежит также и призрение бедных, вдов и сирот. Но обязательства разрастаются так, что наступает момент, когда дальше так продолжаться не может. «Забота о столах» не должна отвлекать их от главных задач, поэтому они назначают помощников, разумных и исполненных Святого Духа людей, которые должны будут нести это служение. Их семь,
Значение этого происшествия трудно переоценить. На Пятидесятницу пробудилась вера. Родилось христианское бытие. Возникло сознание, что наше существование основывается на Христе, что в Нем - начало его и конец. Это сознание переосмысляет прошлое, распространяясь на совокупность всего, что происходило с человечеством. Оно постигает себя не только как единичную жизнь, но как историю. В обеих речах, о которых мы говорим, только что возникшее христианское сознание бросает взгляд назад, на Ветхий Завет, и говорит: «Это принадлежит мне!»
История Ветхого Завета двойственна. С одной стороны, она констатирует, что в первой половине второго тысячелетия небольшое племя переселяется из Палестины в Египет и живет там. Принятое вначале доброжелательно, потом оно порабощается и притесняется пока, разросшись и осознав себя народом, не отправляется назад в Палестину. После завоевания этой страны, за которым следует период смут и кулачного права, возникает царство. Спустя несколько веков насилия и произвола, обе его части гибнут под напором великих восточных держав - Вавилона и Ассирии. Народ изгоняется; после продолжительного плена ему разрешают вернуться, но его сил хватает лишь на кратковременные успехи в борьбе с сирийцами; затем его поглощает Римская империя... Это - история, но еще не «история Ветхого Завета». Та исходит из действий Бога, из Союза, который Он заключил сначала с Авраамом, а затем заново - с Моисеем. Теперь народ становится носителем Божией воли, и с этого времени его история определяется его верностью или неверностью этому Завету. Посланцы Бога все время повторяют: историческое существование народа сводится не только к действию его политических и культурных сил, а также и тех религиозных сил, которые являются естественным выражением психологии народа, но предполагают исполнение Божиего Завета. Те же силы всегда будут восставать против Завета, против его духа и Божиего требования, стремясь самостоятельно определять естественный ход истории. Вследствие этого история народа отмечена своеобразной двойственностью: в сущности она должна быть связана с верой в Откровение, но эта вера постоянно разрушается и оттесняется на задний план второстепенными природными силами. • Задача хранения Завета неимоверно трудна, и решить ее можно лишь с помощью Того, Кто ее поставил. Вновь и вновь Бог посылает людей, чтобы подвести народ к пониманию его священной истории, на основании Завета истолковать ему современные события, побудить его к вере и к жизни, согласной с Бо-жиим Заветом - чтобы это дерзание подарило ему возможности, намного превосходящие естественные силы этого крошечного народа, окруженного огромными государствами. Эти люди - пророки - и формируют ветхозаветное историческое сознание. Но сквозь их слова просвечивает один отдаленный образ, образ Мессии, и грядущее за ним состояние - мессианское Царство. Это - цель, к которой должна прийти история. Через смутные времена, через все невзгоды ее чадежда устремлена именно к этому. Но пророкам не Удается выполнить свою задачу. Природа и обстоятельства слишком сильны. Судьба пророков почти всегда трагична. Их отвергают, преследуют, убивают; потом, когда уже слишком поздно, собирают их писания и почитают их как святыню. Мы слышим горький отзвук их судьбы в словах Того, о Ком они говорили (Мф 23.29-35). В конечном итоге все тонет во мгле и смуте. Нет ни величия и непринужденности в политике, ни настоящего подвига веры. Короткие промежутки показывают, насколько высок мог бы быть уровень возможного: царствование Давида, первые годы Соломона, эпохи Иосии и первых Маккавеев. Но всякий раз все опять приходит в упадок, и когда, наконец, приходит Тот, к Которому был устремлен весь Ветхий Завет, народ не узнает Его.
Юное христианское сознание делает это прошлое своим достоянием и говорит: «Оно принадлежит мне!» Иисус, недавно убитый, завершил прежнюю историю и начал новую. Он - в центре всего. Все предыдущее вело к Нему, все последующее будет осуществлением заложенного Им. Павел же и Иоанн идут еще дальше, возвещая, что тот же Христос вернется в конце времен судить мир и тем самым придать истории ее окончательный смысл, и они же свидетельствуют о Нем, как о начале всего, что происходит: Иоанн - как о Логосе, через Который все было сотворено, Павел-как о Том, Кто был раньше всякого времени и в Ком все получило свою основу.