Господь
Шрифт:
Вновь и вновь Иисус говорит о воле Отца. Эту волю мы должны представлять себе не как заранее установленное предписание, содержащее все, что нужно будет делать с течением времени, но как нечто, живущее в Иисусе, развивающееся и определяющееся в ходе событий. «С ним всегда» Сам Отец, Носитель этой воли. Она все время поддерживает, наполняет, овеивает и побуждает Иисуса, так что Он, такой одинокий в мире, находит в ней Свою Родину, так что осуществление этой воли составляет Его «пищу» (Ин 4. 34). То в одном случае, то в другом она сгущается в конкретное решение и требование. В данной обстановке, в том, что происходит вокруг Него, из этой воли исходит особое указание: теперь «Его час». Несказанные отношения с Отцом полны интимности и непосредственности, но в то же время они трудны и являются источником великого страдания. Нам это напоминает жизнь пророка. Он находится в бурлящем потоке повседневности, направляемой обычными побуждениями выгоды, наслаждения и земных ценностей.
«Приходят в дом; и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть. И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из Себя». А дальше это событие развивается так: «Книжники, пришедшие из Иерусалима, говорили, что Он имеет в Себе веельзевула и что изгоняет бесов силою князя бесовского». За этим следуют фразы, повествующие о том, что «Матерь и братья Его, стоя вне дома, послали к Нему звать Его» (3.31).
Во всем этом мы чувствуем святой и страшный закон, под сенью которого Он находится; направляющую Его глубокую, внутреннюю неумолимую силу, как нечто чуждое, врывающуюся в каждодневное существование так, что «оружие» проходит между Ним и другими и причиняет бесконечную боль. Мы чувствуем страшное одиночество, в котором Он живет, и начинаем осознавать, что значит веровать в Него и за Ним следовать!
Но эта воля есть любовь Отца. Она возносит Его к Богу. Благодаря ей все оказывается в мощном, сияющем, интимном бытии. Воля Отца, ежечасно сгущающаяся в особые указания, есть любовь Святого Духа.
Из нее источается в зависимости от сложившейся ситуации то, что делает Иисус.
Так и в эпизоде, о котором здесь идет речь, «Его час» приходит сразу. Мария не теряется, получив отказ. Она чувствует происходящее в Нем и говорит слугам: «Что скажет Он вам, то сделайте». И вот пришел «Его час», и Он совершает чудо: превращает воду в обильное доброе вино - символ Божиего преизоби-лия, которое владеет Им и ищет пути в человеческие сердца.
7. Начало
То время, когда Иисус движется свободно в полноте Духа, проходит быстро. Мы видели, как скоро люди начали тесниться к Нему и как стала сплетаться ткань, которой предстояло определить Его судьбу.
Хронологические указания в жизни Иисуса частью очень гадательны; некоторые из них, вероятно, никогда не удастся выстроить в точной последовательности. Некоторые крупные факты установлены твердо, вокруг же них располагается множество событий, поступков, речей, которые часто подобраны евангелистами по их сходству, чтобы памяти было легче их усвоить. То, что с исторической точки зрения представляется просто несостоятельностью, означает в действительности нечто более глубокое. «Истории» в человеческом смысле слова вообще не существует у Сына Божия. Своим рождением Он вошел в человеческую историю, Он жил в ней, действуя и страдая, Его смертью завершилась Его судьба и, воскреснув, Он снова перешагнул через границы временного. В пределах этого определения Он вполне историчен, но Он остается Богом. То, что Он делает, исходит из вечности; тем самым Его опыт становится достоянием вечности. Конечно, Он во времени и поэтому стоит «под законом» (Гал 4.4), тем не менее, Он - именно своей подчиненностью Владыка времени и Он вершит новую историю, подлинную историю «сынов Бо-жиих» и «нового творения». Поэтому Его судьбу нельзя свести к историческим предпосылкам, и гадатель-ность хронологии Его жизни означает нечто большее, чем простой недостаток: она выражает повсеместно действующую сопредельность с вечностью.
Если мы последуем за Иоанном, то возникает впечатление, что после первых встреч с будущими учениками Иисус направился в Иерусалим к празднику Пасхи. Тогда и произошло очищение Храма, как первое проявление полноты Духа. Чувствуется, как холодно официальный мир встречает этот прорыв божественного пламени, каким слабым остается могущество Духа перед недоверчивой усмешкой «мудрых и сильных» (1 Кор 1.26). Здесь первое
Согласно тому же повествованию Он вернулся в Га-лилею через Самарию. В Сихари, у колодца Иаковле-ва, произошла встреча с Самарянкой, и презираемые иудеями полуязычники первыми признали Мессию. Наконец Он вернулся в Галилею и избрал Капернаум опорной точкой Своей деятельности.
Затем, очевидно, произошли события, о которых повествуют синоптики*: «После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось
* Синоптиками (греч. «синоптикой» - видящие одновременно) принято называть трех евангелистов: Матфея, Марка и Луку, которые при написании Евангелий руководствовались весьма сходными схемами, что позволяет их сравнивать.
время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк 1.14-15).
Общественное служение Иисуса начинается возвещением: «Приблизилось Царство Божие».
Евангелия преисполнены учением о Царстве Божи-ем. «Царство» было содержанием деятельности Иисуса. Все Его мысли и учение, все действия, вся Его судьба вращаются вокруг него. Нужно читать Евангелия, Деяния Апостолов и Послания, и живо воспринять то, что возникало во времени, о котором они повествуют, что становилось тогда возможным, а затем пало; нужно помнить то, что было сказано прямо, и почувствовать недосказанное, то, что ощущается сквозь слова и обнаруживается в поведении действующих лиц, - тогда мы получим некоторое представление о том, что есть «Царство Божие». Было бы неразумным пытаться говорить здесь об этом вкратце. Нам доведется еще часто обращаться к этой теме, и, может быть, в конце наших размышлений, перед нами встанет Царстве Божие не в произнесенных словах, а в зримой и прочувствованной конкретности.
Здесь мы только собираемся сделать первый шаг, и лучше всего будет, если мы примем буквально то, что говорит Иисус, - как и следует поступать прежде всего по отношению ко всякому высказыванию того, кто заслуживает нашего уважения. Он говорит: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие». Царство Божие, стало быть, не какой-либо твердый, установленный порядок, а нечто живое, приближающееся. Долгое время оно было далеко, теперь приблизилось и находится так близко, что требует принятия. Царство Божие означает, что Бог царствует. Что же должно быть, когда царствует Бог?
Сначала поставим вопрос так: что же фактически владеет нами? Что господствует во мне? Люди - прежде всего. Те, которые со мной говорят; те, чьи слова я читаю; те, с которыми я общаюсь, или те, которые чуждаются меня. Люди, которые дают мне или отказывают, стесняют меня или мне помогают. Люди, которых я люблю, которым я чем-то обязан, о которых я забочусь, на которых я имею влияние. Бог же, напротив, сказывается во мне, несмотря на людей - постольку, поскольку время, которого они требуют, еще оставляет место для Него, - поскольку мое внимание освобождается от их притязаний, - поскольку у меня под их влиянием не возникает чувство, что в действительности Бог вовсе и не присутствует. Бог господствует только в той мере, в какой сознание о Нем может сказаться вопреки людям, сквозь них, рядом с ними... Также и вещи господствуют во мне: те, которых я желаю, - силой этого желания; те, которые мне мешают, - тем, что они мне мешают; те, которые я вижу повсюду, - тем, что они возбуждают, тревожат, занимают мой дух. Вещи вообще - тем, что они существуют и заполняют все пространство, внутри и вовне. Они господствуют во мне, а не Бог. Бог господствует только в той мере, в какой все заполняющая множественность вещей оставляет Ему место: как-то сквозь них или через их границы... Воистину, Бог не господствует во мне. Кажется, что каждое дерево, стоящее на моем пути, имеет надо мной больше власти, чем Он, хотя бы уже только тем, что заставляет меня его обойти!
Но что же было бы, если бы господствовал Бог? Я бы знал - но не посредством создаваемого с трудом представления, а как нечто само собой разумеющееся, из постоянной живой встречи: Он действительно есть. Он есть Он, прежде всех человеческих понятий и имен. Так, как я вижу цветущее изобилие луга, чувствую его свежесть и когда говорю о нем, то знаю, о чем говорю. Так, как я познаю человека, который встречается мне при хороших или дурных обстоятельствах - его черты, облик, походку, его мировоззрение, силу духа... Бог присутствовал бы в моей душе мощью Своей сущности, как решение, смысл и цель всего... Мое сердце, моя воля познали бы Его как Святого, Который судит все ценности и является смыслом всех смыслов; как Того, Который Один составляет окончательный смысл и все же придает смысл всему, что происходит с людьми при всей конечности всего земного... Его призыв дошел бы до меня, и я узнал бы, потрясенный и преисполненный блаженства, что моя человеческая личность - не что иное как то, каким образом я призван Богом и как я должен ответить на этот зов... Его призывом была бы пробуждена моя совесть, и она познала бы свой долг. И отсюда же, переступая границы одной только «совести», ко мне пришло бы последнее: святая исполненная любовью судьба, свершающаяся между Богом и мной лично.