Господин Адамсон
Шрифт:
— Это мой головной убор! — воскликнул Рычащий Лев. — Это моя обувь! Как они оказались у этого парня?
— Это — вы.
— Тогда я должен быть мертв! — Он рассмеялся. Теперь смеялись и остальные воины навахо, так весело, от всей души, как и обещал мой учебник. Даже из раненого рта бледнолицего вырвался смешок.
Я продолжал копать с прежней скоростью, решительно, с полным пониманием ситуации, — и меньше чем через десять минут все они лежали перед нами. Все восемь индейцев, один возле другого, и трое белых. Души умерших склонились над своими скелетами и, возбужденно галдя, пытались отыскать себя. Это оказалось нетрудно,
— Вот это да! — изумилась миссис Миллер. Она наклонилась, оказавшись наполовину в мертвом вожде, и тоже рассматривала кости, колчаны и ожерелья.
Наискосок через площадь к нам двигались две фигуры: капитан Бриггс в инвалидном кресле и крупный мужчина лет сорока с звездой на груди, кативший кресло. Шериф. Оба медленно приблизились к нам и остановились. Шериф смотрел на кучу костей, капитан Бриггс — себе под ноги.
— Что это? — спросил шериф.
— Одиннадцать человек, убитых капитаном Бриггсом, — ответил я. — Если вас интересует мое мнение — тянет на пожизненное.
— Это те самые парни. — Капитан Бриггс поднял голову и захихикал. — Я их убрал. Всех разом. — Сияя от гордости, он поглядел на шерифа.
— Самооборона?
— У них не было времени для обороны. — Капитан захихикал громче. — Бах, и все.
Шериф почесал в затылке.
— Все равно срок давности истек, — пробормотал он и снова схватился за ручки инвалидного кресла.
— У убийства не бывает срока давности, — возразила миссис Миллер.
Шериф одарил ее таким взглядом, за который и ему следовало бы дать пожизненное. Капитан Бриггс хихикал все веселее, так что я начал опасаться нового приступа. Шериф тоже заметил это и бегом покатил кресло к дверям бара «У Джейми». Он с маху ввез капитана Бриггса в бар. Капитан расхохотался — от радости или от боли? — и оба скрылись в помещении.
А индейцы пытались вытащить из земли свои вещи, но у них ничего не получалось. Зверобой тоже несколько раз хватался своей нематериальной ручищей за часы. Вождь первым понял, в чем дело, выпрямился и с достоинством пошел к деревянному дому, даже не взглянув на миссис Миллер и меня. Он исчез в стене. Остальные еще какое-то время возились в земле, но потом и они сдались. И быстро побежали за своим шефом. Их поглотила деревянная балка в стене дома. Площадь вокруг нас раскалилась от жары.
— Мне тоже надо выпить глоток, — сказала миссис Миллер.
Да и у меня в глотке пересохло. Мы пошли к бару. Перед дверью я еще раз оглянулся. Скелеты рядком лежали в пыли, одиннадцать черепов, глядевших пустыми глазницами в небо. Около головы вождя лежала лопатка.
Мы встали у конца стойки, подальше от шерифа и капитана Бриггса. Капитан Бриггс с пунцовым от кашля лицом едва дышал. Шериф кинул на нас злобный взгляд. Джейми, нынешняя Джейми, пододвинула нам две банки пива «Будвайзер». Мы выпили.
— А-а-х! — Джейми уже шла к нам с новым пивом.
— Мы должны перейти на «ты»! — Миссис Миллер подняла банку с пивом. — Меня зовут Дафна.
— Твое здоровье, Дафна.
— Будь здоров, Невер!
Мы выпили. Я поставил банку на стойку и сказал:
— Вообще-то меня зовут Хорст.
— Будь
— Биби?!
— Биби.
Я уставился на нее. Биби, неужели это возможно, неужели она — Биби господина Адамсона? Я быстро сопоставил даты — да, она старая дама, вполне могла родиться в 1934 году. Потом я сравнил черты ее лица с черепом господина Адамсона. Ну, она не была его точной копией. Но и мы с тобой, Анни, не похожи как две капли воды, а ты все равно моя внучка. Да и три пряди волос на голове миссис Миллер очень напоминали мне три торчащих волоска у господина Адамсона. И глаза! У нее — базедовые, у него — выпученные.
— Да, Биби, — продолжила она. — Первым меня так назвал сапожник Киммих. Как же я его любила. Хотелось бы знать, что с ним случилось.
— Теперь его зовут Брждырк, — сказал я, — или Оржхымск.
— Ты его знаешь?
— Да, то есть я хотел сказать — нет.
— Я играла с ним в прятки, — рассказывала Дафна, оказавшаяся Биби. — Я пряталась за обувью, а он за верстаком. У него были такие веселые глаза, и он всегда носил вязаную кофту. Серую. Он очень любил играть в прятки, господин Киммих. Прямо светился от счастья. А однажды не захотел вставать, хотя я давно нашла его. Продолжал лежать. Просто продолжал лежать.
— Он умер, — сказал я.
— Умер?
— И это был не сапожник Киммих, а господин Адамсон.
— Господин Адамсон?
— Твой дедушка! — завопил я. — Ты что, не знаешь, что твой дедушка — господин Адамсон?
Биби зыркнула на меня:
— Ха! Ты мне будешь рассказывать про моего дедушку. Да если я тебе скажу, кто был мой дед, ты просто обалдеешь. — И она открыла банку пива, так резко, что пиво брызнуло ей в нос, и залпом выпила. Когда Биби отняла банку ото рта и поставила ее рядом с первой, в ее глазах светилось торжество. — Но, — она приложила остренький указательный палец к моему носу и рассмеялась, — я тебе этого не скажу.
— Генрих Шлиман, — бросил я.
— Ты нашел меня в Гугле, да? — прошипела Биби с неожиданно злобным выражением лица, схватила меня за воротник куртки и приподняла так высоко, что мои ноги повисли в воздухе. — Шлиман, Шлиман, Шлиман! — Она размахивала мной, как флагом. — Генрих, Агамемнон, вся родня. Троя, Микены, на мелочи они не разменивались. Мой отец искал даже Атлантиду! — Теперь она держала меня за горло. Ноги у меня болтались как у марионетки в смертельной схватке. — Как ты думаешь, почему я вышла за мистера Миллера? В семнадцать лет? Я хотела никогда больше не слышать фамилию Шлиман. И ничего не хотела раскапывать.
Биби поставила меня на пол.
Я едва мог говорить.
— Я ищу тебя уже шестьдесят пять лет, — прохрипел я. — И у меня для тебя подарок. От господина Адамсона. Чемодан. Клад. — Я с трудом говорил, из глаз текли слезы.
— Клад. От господина Адамсона.
— Это было давно. Тебе было четыре, когда он умер.
— Адамсон. — Биби успокоилась и выпила пиво маленькими, бесшумными глотками. Однако и эта банка тут же опустела. — Ничего не помню.
Внезапно меня охватила печаль. Вот эта Биби была всем для господина Адамсона. А она его даже не помнит! Я справился со своим приступом печали, выпив пива с той скоростью, которая, очевидно, была принята за этой стойкой.