Господин барон
Шрифт:
— Анюк? Здоров, лапа! Как дела?
— Па! Привет, ты откуда? Па, у нас все хорошо, Ленка второе место на городских соревнованиях взяла, у меня все клас… Нет, мам, не она. Мам, это мое! Ма-а, отдай!
Вздохнув и поморщившись, я прислушался.
В телефоне, как обычно отобрав у дочки трубку, орала женщина.
Бывшая, так ее, супруга.
Дивная провинциалочка, приехавшая в столицу и как-то незаметно оказавшаяся моей женой. Белокурая, большеглазая, не слишком красивая, но очень, очень милая.
Гадюка натуральная.
Честно родившая мне двух дочерей.
Прежде чем выставить меня из моей же квартиры
Старшей, Аньке, тринадцать. Младшей, Ленке, десять.
Вижусь я с ними раз в месяц, потому что мамаша, выходившая за перспективного столичного бизнесмена, считает, что если в сорок мужик не имеет миллиона, то он не мужик.
Что, впрочем, не мешает ей тянуть с меня бабло под любыми предлогами.
Что, впрочем, не мешает мне его не давать, оплачивая только расходы дочек.
В общем обычная история.
Прислушавшись к воплям, я отметил для себя — купить девчонкам подарки и поздравить Ленку, потом почесал затылок и вклинился в очередную фразу:
— Элька, корова белобрысая! Я на пару недель в Европу еду, по делам…
— Какие еще дела у бандита?! Снова стал машины угнанные перегонять?!
— Зараза языкатая, кончай ор!
— Ну, что тебе?
В очередной раз подивившись ее способности мгновенно менять громкость, я закончил:
— Еду куда-то на север, там дела внезапно образовались. Не твое дело, какие!
Она шумно фыркнула, но промолчала. Кроме сволочного характера, недюжинной смекалки и ангельской внешности, Эля обладала так же практически кошачьим любопытством.
— Вернусь — заберу девок на неделю!
— Это с каких еще шишей? Ты там что, обворовал наконец своего ненаглядного шефа? Давно пора, ваша гоп-компания уже…
Я снова убрал трубку от уха, не желая слушать раскручивающую скандал бабу. Девчонок она отпустит, просто ради того, чтобы потом тщательно их расспросить, на предмет подтверждения тезиса «мой бывший — бесперспективный неудачник», но нервы потрепет, это как пить дать.
Ну, зато с ней никогда не было скучно.
Дождавшись завершающего взвизга отключил телефон и полез в кладовку.
После развода все, что она мне отдала, это два чемодана с одеждой и какими-то памятными вещами — фотками родни, которые я забрал с «исторической родины», уезжая на поиски счастья в столицу, сувенирными безделушками и прочими магнитиками. Я, еще не поверив, что соскочил, не стал дергаться насчет остального, а потом было уже поздно, да и не хотелось лезть в дрязги. Странное дело, ни я ни Элька не считали отчего-то, что мы расстались насовсем: я пару раз вмешивался, когда ее прижимали — жена удачно расширяла дело, пожалуй, справляясь лучше, чем я сам, а когда меня три года назад сбила машина, то первым, кого я увидел, очнувшись, была бывшая. Тут же, понятное дело, объяснившая, какой я дурак и что так мне и надо. Словно и не сидела двое суток у кровати, шипя на врачей.
Но вот сходиться вместе надолго мы уже не рисковали. Подеремся еще, дочек напугаем. Они ж по малолетству не понимают, что иногда и подраться бывает полезно. Или уже понимают? Черт, Аньке тринадцать…
«Диплом о баронстве», или как там его, нашелся быстро, в папке бумаг с той, самой первой моей работы, с подколотой к нему поржавелой скрепкой фоткой. На ней пятеро молодых, азартных, чуточку пьяных парней фоткались на фоне Эйфелевой башни.
Димка через три месяца в первый раз попробовал героин — он спешил жить, сливая все заработанное на любое доступное удовольствие. И денег и жизни хватило на три года. Васька исчез через пять лет. Просто уехал утром на работу и никто его не видел больше. Ромку зарезали в драке — любил строить из себя крутого, да нарвался на еще более подкрученных. Мишка умер сам. Инфаркт в тридцать шесть лет. За месяц до того, как ко мне в гости пришло «маски-шоу». Остался только я, да Шеф. Погоняло ему дали не только потому что он был самым главным, а из мультика, о Врунгеле. Мелкий, наглый до изумления и без одного пальца.
Погладив фотку, я развернул пергамент, пощупал, ковырнул печать. Достал фон Шнитцевскую подорожную, присмотрелся, сравнивая — да, печать была одной и той же, были заметны одинаковые сколы и неровности. Значит, не врал старик. Хотя смысл ему врать? Что из меня вытянуть можно? Только ливер, да и тот жизнью траченный. Решено — еду!
На следующий день, убедившись, что на работе никто не сияет от счастья, лишаясь на целый месяц (два — это перебор!) моего внимания, к полудню сбежал. Выкрутив пробки, перекрыв кран и отдав ключ соседке, судя по пристальности взгляда, до пенсии трудившейся не в библиотеке, как она заливает, а не меньше чем важняком в прокуратуре, двинулся на встречу со своим… а он точно сенешаль? Может — кастелян? Или еще какое-нибудь слабо знакомое слово? Черт, нужна шпаргалка, чтоб совсем себя неучем не выставлять. Я ж в баронстве ни бум-бум, как и в боярстве, впрочем. Ничего, авось выкручусь!
Билеты оказались в эконом-класс. Иного от фон Шнитце я и не ожидал, «благородная прижимистость», переходящая в скупость, для уроженцев тех мест штука заурядная. Еще дома отыскав на картах «свой» замок присмотрелся — небольшой полуостров, если прокладывать тропки через море от всех окрестных государств — точнехонько ровное расстояние получится… ну, если Федерацию не считать, им-то лишь через полукилометровый перешеек пройти, и все, Эскенланд.
Был я там когда-то, ровно один раз. И попутчик, стоя рядом у борта парома, объяснил, что это самое скучное место в регионе. Одни приливные отмели километровой ширины, дюны да поля. Если верить вики, то замков на полуострове сохранилось два, Гравштайн и Эскенборг, остальные бароны жили по усадьбам. У нас иной дачный кооператив куда больше, а туда же — баронства! Одно слово — Европа. Все мелкое, стабильное и не меняется веками, судя по моему управляющему (кстати, оказавшемуся известнейшим популяризатором истории народа эсков, автохтонов Эскенланда).
«История народа эсков сколь интересна, столь и драматична. Многовековое пребывание под пятой иноземных завоевателей и несгибаемое желание получить свободу и самоуправление весьма повлияли на национальный характер, даровав эскам своеобразность взгляда на жизнь, ставшего известным всем соседям»
«Это да, анекдотов про них ходит много»