Господин из завтра. Тетралогия.
Шрифт:
Автор интерлюдии Александр Романов.
Костович Огнеслав (Игнатий) Степанович (1851–1916) — изобретатель и конструктор, автор многих изобретений в различных областях техники.
В 1882–1884 гг. на Охтенской судостроительной верфи Костовичем был построен первый двигатель внутреннего сгорания в России. Этот четырехтактный двигатель имел мощность 80 л.с. и весил 240 кг.
В написании этой главы участвовал Сергей Плетнев.
М79
АГС-17 «Пламя» —30-мм автоматический гранатет (СССР/Россия).
Французские крепости, где во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. французские войска были окружены и капитулировали.
Прозвище императора Франца-Иосифа, вошедшее в обиход несколько позднее описываемых событий.
Во время войн 1854–1856 и 1877–1878 гг. Австро-Венгрия занимала исключительно враждебную России позицию и, опасаясь территориальных приращений России, практически открыто угрожала вооруженным вмешательством.
Официальное название Турции до младотурецкой революции 1908 года.
Романова Ксения Александровна (1875–1960) — великая княгиня, дочь императора Александра III. Прославилась своей благотворительной деятельностью.
ТРЕТЬЯ КНИГА ЦИКЛА
* * *
ХОЗЯИН ЗЕМЛИ РУССКОЙ
ТРЕТИЙ ДЕСАНТ ИЗ БУДУЩЕГО
* * *
АННОТАЦИЯ
Новые приключения нашего современника, который, завладев телом Николая II, пытается переиграть прошлое России, переписать его набело. С помощью десанта, прибывшего ему на помощь из нашего времени, новый Хозяин Земли Русской совершает грандиозный рывок в будущее: российская промышленность развивается невиданными темпами, стремительно растет уровень народного образования и культуры… Но любые успехи России ненавистны нашим врагам — и прошлым, и будущим. Для противодействия русским «прогрессорам» из XXIII века прибывает «регрессор» с заданием не допустить изменения привычного хода истории. «Светлому» будущему не нужны ни сильная Россия, ни ускорение научно-технического развития, ни даже отсутствие кровавых мировых войн. Потомки «золотого миллиарда» не хотят ничего менять…
Кто победит в этой беспощадной схватке исторических альтернатив? Чей «десант из будущего» одолеет инерцию Времени? Удастся ли русским «прогрессорам» изменить ход истории? Будет ли у России светлое прошлое?
Пролог
Whatever happens,
They have got.
The Unicorn machine-gun,
But we did not.
(Из песни английских солдат на Русском фронте).
Самая главная ошибка моих врагов состоит в том, что они начали со мною враждовать!
(Олег Таругин — Император Николай Второй).
Я рад, что перенес столицу в Москву. Все-таки это — мой город, и я его люблю. В помпезном и чопорном Питере
Мой поезд, в котором в Хабаровске японский император подписывал капитуляцию, прибывает на Казанский вокзал. Уже на подъезде к Москве видно, что Димка подошел к вопросу организации торжеств по случаю победы со всей серьезностью. Странно, я как-то раньше не замечал за ним способностей к режиссуре. Хотя, если твое состояние оценивают в миллиард фунтов стерлингов, если ты можешь подарить родной стране броненосец и полдесятка крейсеров, если ты на собственные деньги вооружил целый армейский корпус — ты вполне можешь нанять какого-нибудь Станиславского, который и срежиссирует за тебя все действо…
Вдоль дороги стоят девушки с букетами и солдаты в парадной форме. В наш поезд нескончаемым дождем летят цветы, а каждые пять минут где-то поблизости бухает артиллерийский салют. На всех станциях — мой огромный портрет с надписью: «Наше дело правое — мы победили!» Когда я увидел его в первый раз, то невольно вздрогнул: черт, неужели проклятая машинка дала сбой и перекинула меня в сорок пятый?! Но, приглядевшись, успокоился: в конце концов, никто не виноват в том, что все усатые люди чем-то похожи друг на друга…
Флаги, флаги, флаги — целый океан флагов. По мере приближения к столице их становится все больше и больше. А у черты города поезд входит в вереницу триумфальных арок из зеленых ветвей и цветных лент. Артиллерийский салют теперь грохочет, почти не переставая. Сплошной стеной вдоль полотна стоят люди. Это не мобилизованные — просто любопытные. Ну, пора выйти, народу показаться, что ли…
Я выхожу на открытую площадку салон-вагона. В голове внезапно вспыхивает мысль о возможном покушении, но тут же растворяется в спокойной уверенности, что и Димка, как шеф Императорской Инспекции, и Васильчиков со своим КГБ, и Гревс с ГПУ дело знают на «пять», а потому никаких случайных гостей из будущего со снайперками и радиоуправляемыми фугасами не предвидится…
Люди орут и беснуются. Я машу им рукой, с удовольствием разглядывая красные от натуги лица с распяленными ртами, глаза, в слезах счастья от лицезрения императора. А недурно мы с Политовым потрудились… Где-то я читал, что в тридцатые годы в Германии некоторые женщины в момент оргазма орали: «Хайль Гитлер!» Интересно, у нас ничего подобного не наблюдается?
Грохот орудий просто безостановочен. Так-с, это сколько ж пороху изведут? А, ладно, еще сделаем… Ого! Вот это да! В небо взмывают несколько воздушных шаров, к которым привязан гигантский портрет. Естественно, мой. Ну, Димон, хороший ты мужик, но меру бы знать все же стоило…
Вслед за шарами в голубую высь устремляются тысячи белых голубей. Поезд замедляет ход и под несмолкаемое «ура», заглушающее даже артиллерийские залпы, медленно втягивается на Казанский вокзал. И тут же разом взметывается вверх музыка духового оркестра. Боже, меня храни…
Весь перрон засыпан цветами. Прямо мимо преображенцев и лейб-стрелков ко мне устремляется Моретта. Кстати, хотя она совершенно искренне любит меня, но ход Димыч изобрел отменный: пусть все видят, что семья — основа общества!