Господин Лянми Часть третья
Шрифт:
К машине Таганова подошел рин-ханза, командир четвертой пятерки
– Мой господин, один из моих людей сообщает, что видит девочку в башне на поле.
На миг тень кривой усмешки легла на лицо цан-ханзы. Небо выбрало, как закончится этот день, кому жить, а кому умереть.
Он кивнул и достал телефон. Но отдать приказ не успел.
Микава вдруг увидел, как из-за угла белого здания, где раньше сидели владельцы завода, их ученые и искусники, выбежали люди. Цан-ханза присмотрелся и через миг пинком вышиб дверь машины. Он выскочил под палящее
К ним стремительными и чарующими в своей грации прыжками приближались боевики Танцоров.
Как изумительно красиво.
И - смертельно.
Глава 32 - Танец огня
– -
В углах химицу-но-тэсу танцевали желтые тени.
Тайное святилище Гетанса было не для обычных церемоний. Нет, сюда приходили, когда взор небес был особенно строг, когда нужен совет с теми, кто ушел далеко и не мог вернуться.
Вот, как сегодня.
Тени танцевали…
По девять желтых свечей, толщиной в руку взрослого человека, стояло в тяжелых бронзовых светильниках у ног четырех Небесных Царей. Яркие огни освещали святилище, лишь углы они оставляли для теней.
Высокие - в полтора роста человека - статуи стояли у стен химицу-но-тэсу. Бронзовые кинну недвижно трепетали в порывах свежего ветра, ноги застыли в медленном, длящемся многие века танце, яшмовые глаза пристально смотрели на человека, распростертого в центре святилища.
Си- Тэнно, Небесные Цари, уже больше двух часов сдерживали орды демонов и призраков, что пытались проскользнуть в химицу-но-тэсу. Призраки искали тончайшую щель или трещину в стенах и двери, но так и не сумели проникнуть внутрь. Четыре древних бога знали, как преградить им дорогу. И к исходу третьего часа создания преисподней бесследно исчезли, словно роса на утреннем солнце.
Легкий ароматный дым поднимался из широких чаш, стоящих на высоких мраморных подставках по левую руку от каждого из Царей. Дым закручивался в кольца вокруг бронзовых голов, растворяясь и исчезая над рогатыми коронами, украшенными изумрудами и перламутром.
Благовония были приятны Царям.
Боги вкушали и наслаждались.
А человек?
Он привстал, оперся на руки и сел на пол, подобрав под себя ноги. Человек оказался мальчиком, что едва год назад взошел на первую ступень своего совершеннолетия. Порезы с полосами засохшей крови пересекали его щеки, а белый плащ не мог скрыть худенькое тело. Глаза мальчика были закрыты.
Перед ним на стене была укреплена деревянная рама, с натянутым на нее белым плотным шелком. Шириной рама - в два локтя, и высотой в три. Рядом, на подставке из красного дерева стояла литая медная тушечница и лежали три кисти разной толщины.
Мальчик, не открывая глаз, осторожно подвинулся к раме. Его рука нерешительно застыла над кистями, затем опустилась. Он взял самую широкую кисть, осторожно обмакнул ее в
Резкие и твердые движения.
Руки мальчика были намного увереннее, чем он сам. Сейчас он полагался на их память. Он доверял им в том, в чем не мог довериться даже себе. Руки… Он надеялся, что они вспомнят должное и не подведут его.
Несколько сотен ударов сердца, - и картина готова.
Мальчик положил широкую кисть на подставку, склонил голову, будто прислушиваясь к далекому голосу, и осторожно взял самую маленькую кисть.
Семь взмахов руки - и рисунок обрел цельность.
Только сейчас мальчик открыл глаза.
Он взглянул и вздрогнул - с белого шелка на него смотрели родные лица. Строгость господина Титамери, любовь и нежность госпожи Асэтодзин, и задор Орики смешивались в один изумительно теплый свет, исходящий от картины. На миг ему показалось, что взор отца смягчился, а сестра украдкой показала ему кончик языка. Лишь мама все также смотрела на него с нежностью и любовью.
Горечь потери накрыла его с головой, волна соленых слез захлестнула глаза, и он беззвучно заплакал.
Великий Генту, что стал главой Гетанса всего лишь три дня назад, раскачивался и шипел от боли в сердце. Слезы ползли по его щекам, падая на ослепительно белый плащ. Только сейчас он осознал потерю. Ничто не могло вернуть его семью. Они ушли от него!
Навсегда!
Как больно!
Три дня назад Вэнзей объявил бесконечную войну убийцам своей семьи. Но это не вернет его родных. Мальчик верил - когда-нибудь они встретятся в Чистой земле. Он поклонится отцу, расскажет ему, как вел дела Гетанса. Поцелует руку матери и перескажет все новости про дальних родственников. Обнимет сестру и просвистит ей песню соловьев, которых так много в лесах на севере от Кинто.
Они будут рады его видеть. Да!
Возможно, лишь отец будет недоволен - война не полезна для Гетанса, самого молодого из дейзаку. Отец учил побеждать иными средствами. Но Великий Генту теперь он, Вэнзей, и он принял решение. Он отомстит!
Ты же простишь меня, отец?
На миг от ненависти у мальчика перехватило дыхание. Темная пелена закрыла взор, в ушах послышались вопли умирающих врагов, и на языке - соль и ржа чужой крови.
В следующий миг Вэнзей устыдился. Ненависть? Здесь?!
Он глубоко и надолго склонился перед картиной, желая всем сердцем, чтобы родные извинили его несдержанность.
Через несколько минут он встал и с уважением поклонился каждому из Царей. Восток - Дзигоку. Запад - Дзети. Юг - Комоку. Север - Бисямон. Последнему он поклонился дважды. Удача ему потребуется.
На мгновение он задумался - стоит ли удивляться, что Бисямон живет на севере, там, где ледяные равнины Имаросса смыкаются с тысячелетними ледниками Полярных гор? Возможно, удача придет из Ла-Тарева? Или же нет в этом тайного смысла?