Господин Лянми Часть вторая
Шрифт:
Хацуми плавно поднесла к плечу левую руку и бабочка, все так же лениво взмахнув крыльями, перелетела на ее ладонь. Девушка вытянула вперед руку, указывая ею куда-то в темноту зала, и произнесла:
– О, мой возлюбленный Токуро, твои мысли обо мне столь сладки, что даже цветы неба прилетают, привлеченные их ароматом!
Под потолком медленно разгорелся второй светильник, и яркое желтое пятно упало к ногам девушки. Там сидел юноша в старой темно-синей куртке-увагхи с небрежно зашитыми дырами. На его фиолетовых
Юноша встал на одно колено и прикоснулся щекой к ноге девушки. Затем поднял лицо к возлюбленной и громко прошептал:
– О, мой цветок ночи, мои мысли не столь приятны, как приятен голос твой и лицо!
Девушка опустила руку на голову Токуро и произнесла:
– Но слышу я яшмовой флейты звук. Поет печально так она - то не странно, что слезы сжимают мое сердце!
Юноша схватил ее руку и прижал к лицу.
– Если Небо подарило нам счастье сегодня быть вдвоем - то знак! Мы будем вместе!
Синий свет чуть пригас, а желтый - разгорелся.
Юноша поднялся с пола и присел на скамейку справа от девушки.
– В ночной тишине проносится свежий ветер, и слышу я сладкий аромат цветов унохана - то рука твоя убрала паутину слез с моих глаз!
Хацуми печально откликнулась:
– Воды светлой реки между нами - кто сможет переплыть ее? Не дают покоя мне мысли, - что если разлука ждет нас в будущем близком?
Токуро порывисто обнял ее и громко произнес:
– На речном берегу не расстанемся мы! Одинокий парус исчезнет вдали - лишь мы будем вместе. Закатное солнце откроет нам путь - никто не в силах помешать нашей любви!
Девушка медленно склонила голову на плечо юноши.
Картонная бабочка неспешно порхала над ними.
Синий светильник неровно замерцал, в левом углу сцены загорелся белый свет и озарил сидящую на полу фигуру в белой одежде. Лицо человека было выкрашено белой краской, едва заметными угольными штрихами были обозначен нос, губы и обведены глаза.
Фигура чуть повернула голову в сторону девушки и прошелестела:
– Она плачет.
Через несколько ударов сердца белый свет погас и бесполая фигура вновь скрылась во тьме.
Влюбленные минуту сидели без движения, лишь картонная бабочка перелетала с левого плеча Хацуми, на правое плечо Токуро и обратно. Затем за их спиной разгорелись алые светильники. Стало видно, что юноша и девушка сидят на скамейке посреди большого сада. В глубине его виднелся маленький красивый дом. Изогнутая крыша его, покрытая новенькой посеребренной черепицей, и изящная резьба столбов говорили о том, что дом принадлежит состоятельному человеку. Или же о том, что это Дом-на-озере для девушек, услаждающих богатых гостей.
Один из алых светильников требовательно полыхнул. Из глубин сада раздался женский голос, громко и зло звавший девушку. Хацуми порывисто поднялась на ноги и застыла, опустив
Вновь загорелся белый фонарь и осветил сидящую белую фигуру. Бесплотный голос произнес:
– Ей надо идти. Она боится.
Затем фигура скрылась в полутьме.
Хацуми медленно направилась в сторону дома. Юноша упал на колени и протянул руки ей вслед:
– О, коварная луна, она обманула наши надежды! Нам надеяться нельзя на небо - под светлой луной грущу я, и слышно, как поют в душе моей песню "Сломанных ив".
Юноша упал лицом вниз, и медленно поднял над собой странно изогнутую правую руку. Казалось, будто чайка с раненым крылом лежит перед зрителями. В глубине сада, где скрылась девушка, раздались звуки веселой мелодии.
Белая фигура, освещенная на краткий миг, прошептала:
– Он горюет.
Минутой позже юноша медленно поднялся на ноги. Он смотрел в зал закрытыми глазами и ощупывал руками воздух перед собой, словно слепой старик в незнакомой комнате.
– О, если бы не бедность нынешняя моя! Имей я тысячу монет серебряных, я бы выкупил Хацуми возлюбленную мою. В нефритовых скалах гнездо наше было бы. Ручей лепестков и ущелье тенистое… - но не бывать всему этому! Виной тому лишь бедствие, упавшее на семью мою. Кто-то прогневал Небо? Но денег лишились все мы, и есть один только способ…
Токуро открыл глаза и яростно вскричал в темноту зала:
– Один лишь способ! Убить человека в себе и стать демонам подобным! Зажгу я небо и землю в горне жаркого пламени! Возьму я город в руку и сожму ее, лишь огненные искры взлетят выше неба!
В ответ юноше прилетел единый вздох изумленного зала.
Зрители потрясенно молчали. На протяжении сотен лет постановка этой пьесы была неизменна, лишь новые декорации и другие актеры были свидетельством прошедшего времени. Но сегодня, у них на глазах, текст пьесы оказался столь резко преображен. Чудилось, будто горящий факел воткнули каждому из зрителей в сердце. Они, пришедшие насладиться постоянством и удивительностью игры знаменитых артистов, вдруг оказались в кипении водоворота хаоса.
Лахорг ударил ледяной волной в сердца зрителей.
Как… поразительно.
И - страшно.
Среди тех, кто решил посетить представление, был и глава Шангаса при Водоеме вместе с первым помощником. Они сидели в отдельной кабинке, отгороженной от остального зала ширмой из толстой бумаги. Их кабинка - совсем рядом со сценой, даже видны тонкие прозрачные нити, с помощью которых мастер-кукольник заставлял бумажную бабочку порхать над головой юноши.
Чженси искоса взглянул на старого таку-шангера. Киримэ сидел в кресле, наслаждаясь игрой актера. На сцене Токуро как раз заканчивал свой монолог. Хегу-шангер уселся в кресле удобнее и спросил: