"Господин мертвец"
Шрифт:
– Полдень. Мы отстаем.
Мертвый Майор закашлялся. Ему не требовалось дышать, но мелкая пыль через щели в шлеме попала в дыхательные пути.
– Не летите сломя голову, унтер… На вашем месте… я бы надеялся на то, что управимся до вечера…
Дирк надеялся на это. Для людей, которые изучают штабные карты, анализируя изломы линий и тонкие риски наступлений, бьющие по полосам вражеской обороны, штурм представляется молниеносной операцией, ведь они не знают, что значит продираться сквозь заросли колючей проволоки, разбирать завалы или лежать, уткнувшись лицом в землю, когда над тобой грохочет пулемет. Каждый метр вражеской траншеи – это препятствие, и каждый шаг в недрах смертельного лабиринта может стать последним. Дирку оставалось лишь порадоваться, что удар был нанесен достаточно внезапно, чтобы разорвать французскую
Иногда в брошенных траншеях можно угодить в капкан, о жадной пасти которого, скрытой в земле, защитников предупреждает какой-нибудь неброский знак, например насечка на стене или иной условный символ. Бывают самодельные капканы, мастерить которые умеет всякий, кто пробыл здесь хотя бы полгода. У них не очень сильная хватка, но челюсти снабжены дюжиной или двумя сапожных иголок, достаточно длинных и острых, чтобы пробить насквозь старый солдатский сапог. Часто их ставят по нескольку штук, в ряд или в шахматном порядке. Они могут выглядеть несерьезной опасностью, но, как это свойственно многим приспособлениям, родившимся в траншеях, подобные устройства сочетают простоту с эффективностью. Отряд, в котором несколько человек распороли себе ноги подобными ловушками, практически теряет боеспособность. Раненные едва способны идти, а значит, их приходится бросать, чтобы двигаться дальше. Или тащить на себе, лишая оставшихся в строю сил и маневренности.
Бывают и более серьезные звери, о встрече с которыми пожалеет даже мертвец в стальных сапогах. Настоящие медвежьи капканы, снабженные не иглами, а неровными пластинами вроде больших тупых зубов. Они раздробят любую кость, а могут и оторвать ногу. Встречаются они достаточно редко, но страх перед ними замедляет любое наступление.
Еще встречаются мины, вечные обитатели траншей и укрытий. Лишь небольшая их часть производится фабричным способом, чаще всего их конструируют прямо на передовой, используя обычные снаряды и примитивные взрыватели. Заглубленный на несколько сантиметров в землю снаряд обычной семидесятипятимиллиметровой пушки, детонирующий при нажатии скрытой пружины или натяжении едва видимой струны, мог похоронить сразу несколько человек, а выживших контузить или тяжело изранить осколками. Снаряд от пушки Шнайдера, сто пять миллиметров в диаметре, заключает в себе достаточно взрывчатки, чтобы превратить участок траншеи в одну огромную воронку, в которой не найдут и тел, лишь осколки пуговиц, тряпки да раздавленные каски.
Французы проявляли недюжинную изобретательность, пытаясь нашпиговать свои позиции как можно большим количеством смертоносных сюрпризов. Некоторые мины были куда более коварны. Банка консервированных бобов, стоявшая на полке, могла быть маленькой адской машиной, нафаршированной стальными обрезками и гвоздями, и срабатывающей когда кто-то приподнимал ее. Эшмана из четвертого отделения, как-то раз ненароком попавшегося на такой сюрприз, спас только стальной шлем, но любопытство стоило ему оторванного уха. С тех пор всякий раз, когда его спрашивали, как ему нравится французская кухня, он с ухмылкой отвечал «Чересчур островата, как по мне». Подобным образом минировались снарядные ящики, планшеты с фальшивыми картами, фляги, пулеметные диски, бинокли и множество прочих вещей. Об этом знали все фронтовики, но эти ловушки все равно были эффективны – зачастую только мародерство позволяло солдатам разжиться хоть каким-то скарбом или пополнить боезапас.
И все же Дирк вел своих «Висельников» с максимально возможной скоростью, не считаясь с подобными опасностями. Они и так потратили больше времени, чем предусматривали все планы наступления, даже резервные. Хуже всего было отсутствие связи – у группы Дирка не было способа связаться с другими отрядами, а тоттмейстер Бергер мог координировать их действия лишь в чрезвычайных ситуациях. Сейчас, когда во вражеской обороне увязли все четыре взвода «Веселых Висельников», у него не было возможности следить за действиями каждого из своих слуг.
Говорят, каких-нибудь сто лет назад одаренный тоттмейстер мог своей силой поднять из мертвых до дюжины человек и удерживать их по эту сторону смерти. У тоттмейстера Бергера мертвецов было более двух с половиной сотен. К тому же мертвецы старых эпох отличались от Чумного Легиона нынешнего
Хорошо бы создать телеграфный аппарат, достаточно компактный чтобы мог уместиться на спину «Висельнику». Ведь существует нечто подобное в танках, так почему бы не снабдить ими Чумной Легион? Это было бы удобно. Разбросанные по десяткам километров ходов штурмовые отряды смогли бы поддерживать связь между собой, охотясь скоординировано и слаженно, как стая акул. Дирк подумал, что предложит тоттмейстеру Бергеру что-то подобное, если выберется отсюда.
Мертвый Майор поднял руку, замирая возле очередного перекрестка крупных ходов. Дирк верно истрактовал условный знак – «Висельник» ощущал рядом постороннее присутствие. В этом не было ничего удивительного, стук подбитых сапог, звон амуниции и крики команд можно различить на расстоянии в несколько десятков метров, не находясь в зоне прямой видимости. Дирк кивнул, показывая, что понял. Он прижался к стене неподалеку от прохода, приподняв «Льюис», к которому уже успел привыкнуть. И сам расслышал неровные ухающие отзвуки чужих шагов. Кто-то пробирался перпендикулярным их траншее ходом. И он был не один. Дирк никогда не отличался тонким слухом, но ему показалось, что приближается не меньше отделения. Не самый приятный сюрприз, особенно учитывая, что Штерн остался на прежней позиции, охранять ключевую точку – его медлительность сдерживала бы остальных. Но в этот раз в засаде не их противники, а они сами. Это позволяло надеяться на легкую и быструю победу.
– Первого пропускаем, - шепнул он Мертвому Майору, - Не спугнуть бы раньше времени. Потом я пущу в дело пулемет и срежу тех, кто идет за ним.
Мертвый Майор мотнул головой, подтверждая услышанное. Он не любил попусту болтать.
Звуки быстро приближались, кто бы это ни был, отряд спешил, и понятно, отчего. Спустя несколько секунд Дирк уже слышал чужое хриплое дыхание, характерное для любого человека, нагруженного на пределе возможностей и уставшего от долгого бега по выеденным в земле и камне ходам. Обычно «Висельники» сами бросались в атаку, превращая брешь в обороне в зияющую рану, но излишняя гибкость еще никому не вредила – внезапный удар из засады позволял сэкономить время и уйти от ненужного риска. А Дирк не собирался рисковать своими мертвецами, особенно после отвратительной смерти Жареного Курта.
И все-таки он едва не опоздал. Бегущий впереди человек оказался неожиданно проворен, ему каким-то образом удалось извернуться, избежав удавки из колючей проволоки, брошенной Мертвым Майором. Скорее это было слепой удачей, чем осознанным движением, но Дирку все равно это не понравилось. Вторая встреча с французскими гренадерами могла обернуться очередными потерями, которых он старался избежать.
Он резко протянул свободную от пулемета руку и успел схватить прыткого француза за рукав. Резкий рывок в сторону, сбивающий равновесие, треск порванной ткани. Вовремя – внезапный гость уже взмахнул заточенной лопаткой, готовясь снести ему голову с плеч. Без шлема Дирк был уязвим даже для подобного оружия. Но лучшая защита – решительность и скорость. Он рванул француза на себя, заставляя его споткнуться и растянуться во весь рост на земле. Цвет сукна показался ему знакомым, будто уже виденным прежде. Но сейчас он действовал рефлекторно, даже не действовал, а просто позволял своему телу совершать все необходимое.
И едва успел задержать собственный кулак, нацелившийся проломить затылок растянувшегося на земле французского пехотинца. Затылок был ничем не примечателен, но каска, которая его прикрывала, заставила Дирка замешкаться. Она была немецкого образца, и спутать ее с французской «андрианкой» было невозможно. Присмотревшись, Дирк различил, что и китель на его противнике был немецким, только въевшаяся в ткань грязь помешала ему сразу определить его истинный цвет. Поверх формы незнакомец был облачен в «рачью» кирасу, состоящую из скрепленных полос закаленной стали, такую обычно носили саперные части и штурмовые «штосструппен».