Господин
Шрифт:
Карлик окончательно раскис, но и тогда не сдался - последним доводом послужило уверение, что если Слай пообещает, то обязательно присмотрит за воспитанником лешего, волчонком. Берри так и осел на ломкую бурую траву, благо падать далеко не пришлось - капитан всё это время сидел на корточках. И Дло остался.
Берри, пожалуй, искренне радовался за друга - у него появился новый смысл жизни, но без карлика стало грустно, что-то ушло вместе с ним. Может быть, последняя возможность почувствовать себя если не ребёнком, то хотя бы дурным подростком, которого отчитают за глупость, но которому обязательно помогут исправить её последствия.
– Миш, а Золотая
Шаг - и никаких спецэффектов. Ни лёгкого головокружения, ни звёздного танца перед глазами, ни мимолётной слабости ошарашенного тела, разве что мозг на краткий миг отключился да небо мгновение отсвечивало красным - переход из пространственного мешка в обычную Вселенную и перенос через врата разительно отличались. В замке Слая гости вовсе не замечали, что живут сразу в двух мирах - привычном и в подмирье. И сейчас - просто один шаг, словно из комнаты в комнату, из дома за его порог - и сменился интерьер, свет стал иным, воздух наполнился другими запахами.
Мгновение - небо растеряло алый, укрываясь жёлто-серыми облаками и приветствуя грязной зеленью там, где должна быть прозрачная синева. И чмокающий, жадный всплеск - Берри оказался по колено в воде, мутной, какой-то липкой и нестерпимо вонючей. Собственно, в ней он не мог не оказаться - на сколько хватало глаз, местность занимала именно вода: стоячая, по ощущениям густая, вязкая, покрытая неприглядным ковром тины, изредка прорезаемая пучками высокой, остролистой травы. По поверхности скользили насекомые в полпальца величиной, над - мельтешили чуть поменьше. К счастью, гостями они не интересовались.
– Да, - донеслось удивлённо сзади.
– А как вы догадались?
Ожидаемого хлюпанья не последовало. Берри осторожно, чтобы не оскользнуться и не окунуться в эту гадость, обернулся. Если это и Глушь, то ей никакого МАТа не требовалось - болезни в болоте сами замечательно жили, размножались и мутировали в новые, изумительные по качеству формы. Слай, как ни странно, вовсе не завис в удушающих испарениях, которые здесь заменяли воздух, а потешно балансировал на плавучих мостках.
– Судя по многочисленным отзывам, в том числе и твоим, ты, если и пошёл в отца, то исключительно способностями. Видимо, мерзкую хваткую натуру ты унаследовал от матери.
– Мама не мерзкая!
– вскрикнул юноша, но осёкся и решил воздержаться от громогласного возмущения - вопли на устойчивости сказывались отвратительно.
– Мама хорошая… - совсем уж тихо добавил.
– Просто она демон. Они все такие.
– Вот и я о том же, - Берри медленно двинул к настилу.
– Ты уверен, что это Глушь?
– Угу.
Вряд ли это подобие гати сотворили космические первопроходцы - болотную дорожку сплели из травы, не разваливалась "тропка" потому, что была в руку толщиной. Значит, и здесь имелись свои разумные аборигены, с которыми не захотели посчитаться колонизаторы. Но этим колонизаторам не приходилось бегать от властей. Раньше, во всяком случае.
На горизонте ни завалящего экраноплана, ни какой-никакой лодчонки, ни построек. Небо не рассекали атмолёты. Впрочем, это-то понятно - к чему полёты, если с секунды на секунду ждёшь смерти. Неминуемой, жестокой.
– Что-то мне кажется, мы далековато от населённых мест, - пробормотал капитан. Он с трудом добрёл до настила - голова, словно одумавшись, закружилась, подташнивало, перед глазами плыл чёрный крап. Здесь явно не людям жить.
– Смотря кого вы имеете в виду под населением, - Слай кивнул
Берри резко, что в его состоянии было крайне неразумно, повернулся. Из-под ближайшего травяного пука пристально смотрели выпуклые желтоватые глаза, сам их владелец, явно продолговатый и зеленоватый, полностью скрывался под водой и не делал вида, что, мол, он здесь случайно проплывал. Нет, возможно, он и впрямь случайно проплывал, но изучал гостей вполне осознано, не понятно лишь, с какой целью - пожрать или любопытства ради, ведь не каждый же день из ниоткуда люди появляются. Одно ясно - убираться отсюда хозяин пока не собирался.
– Сверхновая! Что делать будем?
– Я - займусь ментальным блоком и проклятием, - хмыкнул фиалкиец.
– Вы - спокойненько полежите в обмороке.
– Проклятием? Что за… - нахмурился капитан, но, не договорив, рухнул поперёк мостков. Те зашатались, и Слай, не удержав равновесия, всё-таки полетел задом в неприглядную и пахучую жидкость.
– Надо было парить, - буркнул он, выбираясь на плавучую "циновку". От греха не стал изображать акробата - сел, скрестив ноги. Посмотрел в уродливое небо.
– Как ни прискорбно, но госпожа Релиста права - жуть! Отсюда блок снимается на раз, а вот проклятие… - юноша покосился на приблизившиеся бугорки немигающих глаз.
– А, может, ну его, население?
Волосяные зрачки хозяина чуть расширились - кажется, предложение, пусть и исключительно заманчивое, аборигену не понравилось.
– Ну нет - так нет, - не стал настаивать Слай.
– Какие вы миролюбивые, однако.
Континус полагал, что разучился удивляться. Не потому, что удивляться было нечему - мир всегда, особенно столь любопытному существу, как генерал Инвинц, преподносил множество сюрпризов. Они находили телепата сами, ибо тот искал их, ждал, надеялся на них - его таким создали, и, может быть, благодаря именно любопытству, которое пришло в кровь и разум вместе с послушанием, Континус знал, как нарушать нерушимые запреты и обходить необходимые приказы, как желать и добиваться желаемого.
И всё-таки невозможно удивляться всегда. Мир странен и обычным ему не стать, но даже к постоянным странностям привыкаешь. Однако оказалось, что странности странностям рознь.
Появилась Натин - и Континус вновь научился удивляться. Потом она исчезла, и пришлось ждать много-много лет, удивляясь малому, чтобы однажды удивиться по-настоящему, до глубины души, отдаться без остатка удивлению. Но на этот раз не восхититься, а устрашиться.
Терминаторы, кроме показательно уничтоженного, разом выстрелили, неся неизбежную смерть Глуши. Но смерть так и не пришла - на пути ещё не разделившихся, но достаточно далеко ушедших от родительских кораблей боеголовок возник каскадный ментальный блок. Континус его почувствовал, чтобы следом увидеть: необычный, тягучий, словно кисель, он, скорее, притормаживал и корректировал, нежели останавливал полёт. Зачем? В следующий миг пси-эфир колыхнуло новое возмущение, подобное, впрочем, прежнему - вновь открылись гиперврата. В ментальном диапазоне они "виделись" как зависшие в вакууме мыльные, переливающиеся всеми цветами радуги плёнки. Или прозрачные, желеподобные, иссыхающие под яростным солнцем медузы. И вот в их "тела" ворвалась гибель для целой планеты - но "медузы" не разлетелись мерзкими ошмётками, а заглотнули "наживку" и свернулись, будто сыто вздохнули.