Господство
Шрифт:
Говорят, тинейджеры бунтуют против родителей, сознательно отказываясь от их системы ценностей в попытке сохранить свою собственную индивидуальность. Это звучит хорошо, но только на уроке психологии, а в действительности он совершенно не ощущал себя восстающим против чего-либо. Тем не менее у него были серьезные подозрения, что его постоянная неловкость и напряженность в общении с людьми, в особенности с девушками, есть реакция на «слишком свободный, до чрезвычайности» стиль жизни его матери.
Может быть, именно поэтому он до
Разумеется, Дион не признался бы в этом открыто, не поделился бы даже с Кевином, но это было правдой. Достаточно того, что он осознавал это. При этом юноша убеждал себя, что это даже хорошо, что лучше подождать, когда найдешь человека по душе, но ведь это было только оправданием, и он знал это. Конечно, прекрасно, что у него такие высокие моральные принципы. Он слегка успокаивал себя тем, будто он сознательно принял решение поступать именно так, но на самом деле он был такой же, как все остальные. Он никогда бы не отказался от секса, ухватился бы за это с радостью, если бы такой шанс представился.
Только такого шанса никогда еще не было.
Да к тому же, может, он бы и не воспользовался представившейся возможностью. Совсем не обязательно. Существует мнение, что дети так называемых либеральных родителей в вопросах секса чувствуют себя много свободнее, но Дион по себе знал, что не в этом дело. Напротив, зная интимную жизнь своей матери во всех деталях, он чувствовал отвращение к сексуальному акту, он отторгал его от себя, вместо того чтобы испытывать восторг и гореть желанием. А кроме того, сравнивая пошлые утренние реплики матери с восторженными ночными стонами, молодой человек приходил в ужас.
– Ты такой хороший! – снова раздалось из соседней комнаты. – Такой большой!
Он еще плотнее зажал уши и так уснул.
Дион проснулся среди ночи, чтобы сходить в туалет, и вышел в коридор, где… столкнулся с маминым «гостем».
И в испуге отскочил назад.
– Извини, – произнес «гость» сонно, ухватив Диона за плечи. – Я тебя не заметил.
Он выглядел очень неплохо – как все они, разве не так? – высокий, мускулистый, с черными, густыми, курчавыми волосами и с красивыми усами. Он был совершенно голый.
Дион смотрел, как он вошел в спальню матери и закрыл за собой дверь.
Утром он, видимо, ушел, поскольку, когда Дион проснулся и вышел на кухню к завтраку, мама была уже там, читала газету и пила кофе. Она подняла на него глаза, делая вид, что ничего чрезвычайного не произошло. Как будто абсолютно ничего не случилось.
– Во сколько ты пришел вчера вечером? – спросила она бодрым голосом.
– Около одиннадцати, – ответил он.
Он прошел к столу, отрезал два кусочка хлеба от лежавшего там батона, опустил их в тостер и нажал ручку вниз.
– Ну и как повеселился?
«Ну а ты?» – хотел спросить он, но просто кивнул и достал из холодильника масло.
– Ночью
Сегодня мать была с ним мила, все следы враждебности последней недели исчезли, но почему-то он чувствовал от этого себя даже хуже. Он вспомнил приятеля, оставшегося в Аризоне, который всегда повторял, что девушки обращаются с ним как с грязью и все, что им нужно, так это «хорошо потрахаться».
Его гренки выскочили из тостера, он намазал их маслом и сел за стол напротив мамы. Она улыбнулась ему.
– Чем ты хочешь заняться сегодня?
– Не знаю, – пробормотал он.
Она открыла страницу в газете, где были объявления о развлечениях, и углубилась в чтение.
– Мы сейчас найдем что-нибудь.
Продолжая медленно жевать, он кивнул.
Эйприл читала, а сын смотрел на нее. Его взгляд вдруг сконцентрировался на маленьком красном пятне на правом рукаве ее халата.
Это было похоже на кровь.
Глава 14
Лейтенант Хортон рассматривал то, что осталось от Рона Фаулера.
Рассматривал его останки.
С большим трудом это месиво из кровавого мяса и костей, которые были разбросаны по цементному полу, можно было назвать человеческим телом. Все это выглядело как объедки, остатки трапезы какого-то гигантского чудовища, которое, не прожевав до конца, выплюнуло свою пищу изо рта.
Он отвернулся, потому что в желудке начались спазмы. Вспыхнул свет – фотограф сделал очередной кадр. Хортон отошел немного назад, довольный по крайней мере тем, что здесь установили несколько вентиляторов, которые хоть как-то разгоняли зловонный запах.
– И как по-вашему, он давно мертв? – спросил он, повернувшись к следователю.
– Пока не произведена экспертиза, сказать трудно, но я предполагаю, дня два. От силы три.
Джек Хэммонд, детектив, присланный ассистировать Хортону в расследовании, продолжал допрашивать Джоверта Паулинга, полного коротышку, владельца завода.
– Как получилось, что вы не заметили этого два или даже три дня?
– Что значит «как получилось»? Не заметили, и все.
– Но машина Фаулера все это время находилась на стоянке.
– Что вы хотите от меня услышать? – Лицо коротышки стало красным. – В это время года у нас самая напряженная работа. Когда мы приехали утром, Рона здесь не было. Мы решили, что он уже ушел. Вечером он не появился, и нам пришлось вызывать охранника, чтобы его заменить. Но как только стало известно, что он пропал, мы немедленно позвонили вам.
– И что же, никто не заметил тело? Никто, несмотря на все ваши камеры и мониторы?
– В пещере камера не установлена. Мы как раз собирались забрать ее из ремонта. Но в это время года мы особенно не проверяем пещеру, не чаще раза в неделю. Вино бродит без нашего участия.