Госпожа Абу-Симбела
Шрифт:
«Победа при Фивах» и «Богиня Мут довольна» приплясывали от нетерпения. Их головы были украшены великолепными султанами из перьев, красными, а по краям голубыми.
Из воинских рядов неслась песня, которую сложили после победы при Кадеше, ее слова стыдили малодушных: «Рука Рамзеса сильна, его сердце мужественно, он непревзойденный лучник, стена для воинов, пламя, сжигающее врагов».
Взволнованный конюх набил стрелами оба колчана царя.
— Ты их проверил?
— Да, Ваше Величество, они легки и мощны. Вы единственный, кто сможет попасть
— Разве ты не знаешь, что лесть — тяжелый проступок?
— Нет, но я так боюсь! Не будь вас, разве эти варвары не уничтожили бы нас?
— Приготовь солидную порцию корма для моих лошадей; когда мы вернемся, они будут голодны.
Как только египетские колесницы приблизились к укреплению, ханаанские лучники и их союзники — бедуины выпустили множество стрел, которые посыпались к ногам упряжек. Лошади заржали, некоторые встали на дыбы, но спокойствие царя не позволило воинам поддаться панике.
— Натяните тетиву ваших луков, — приказал он, — и ждите моего сигнала.
Оружейная мастерская Пи-Рамзеса сделала луки из акаций, а их тетива была изготовлена из бычьих жил. Тщательно рассчитанная кривизна оружия позволяла точно посылать стрелу в полет более чем на двести метров. Эта техника делала ненадежной защиту стен крепости, за которыми прятались осажденные.
— Все вместе! — загремел Рамзес зычным голосом, придававшим энергии войску.
Большинство стрел попали точно в цель. Пораженные в голову, глаза, горло то там, то тут падали вражеские лучники — мертвыми или тяжелоранеными.
Следующих постигла та же участь.
Убедившись, что пехотинцы не погибнут от стрел мятежников, Рамзес отдал приказ ринуться к деревянным воротам крепости и разбить их ударами топоров. Египетские колесницы приближались, лучники Фараона еще точнее производили выстрелы, пресекая всякое сопротивление. Разбитые черепки, наполнявшие рвы, не помогли; вопреки обычаю, Рамзес не приказал возводить лестницы, а повел войско через главный вход.
Жители Ханаана сгрудились за воротами, но не смогли устоять под натиском египтян. Рукопашная схватка была ужасающей по своей жестокости; пехотинцы вскарабкались по груде трупов и, как огромная всесокрушающая волна, ворвались внутрь крепости.
Мало-помалу осажденные сдавались; те, кто еще продолжал сопротивляться, один за другим падали, обагряя землю кровью.
Мечи египтян разрубали шлемы, кромсали бока и плечи, разрезали сухожилия, вспарывали животы.
Когда все было кончено, в воздухе повисла жуткая тишина. Женщины умоляли победителей пощадить оставшихся в живых.
В захваченную крепость въехала колесница Рамзеса.
— Кто здесь главный? — спросил царь.
Вперед вышел пятидесятилетний воин, у него не было левой руки.
— Я самый старый воин... — сказал он, — я взываю к состраданию властелина Двух Земель.
— Как можно простить тех, кто не держит свое слово?
— Пусть, по крайней мере, Фараон дарует нам скорую смерть.
— Вот мое решение, ханаанец: деревья в твоей провинции будут
Побежденные пали ниц, счастливые, что им даровали жизнь.
Сетау был вполне доволен. Число тяжелораненых было незначительным, а крепость располагала достаточным количеством свежего мяса и меда, так что можно было делать медовые повязки, а также прикладывать куски мяса к ранам, чтобы остановить нагноение. Своими умелыми и ловкими руками Лотос соединяла края ран тугими повязками, наложенными крестообразно. Улыбка прекрасной нубийки чудодейственно смягчала страдания. Помощники Сетау переносили раненых в большой шатер, где их лечили мазями, притирками и микстурами, а затем отправляли в Египет.
Рамзес обратился к воинам, которые пострадали при взятии крепости; затем он созвал полководцев, чтобы ознакомить их со своими планами. Он решил продолжать движение на север, чтобы вернуть одну за другой все крепости Ханаана, перешедшие с помощью бедуинов под власть хеттов.
Энтузиазм Фараона передался другим. Из сердец ушел страх, и все радовались возможности отдохнуть. Рамзес обедал с Сетау и Лотос.
— Куда ты рассчитываешь дойти?
— По меньшей мере, до Северной Сирии.
— До Кадеша?
— Увидим.
— Если поход продлится слишком долго, у нас закончатся снадобья.
— Реакция хеттов оказалась быстрой, наша должна быть еще быстрее.
— Когда-нибудь этой войне придет конец.
— Да, Лотос, в день полного поражения врага.
— Я терпеть не могу говорить о политике, — ворчливо заметил Сетау. — Пойдем, дорогая, займемся любовью, прежде чем отправиться на поиски змей. Я чувствую, что эта ночь будет благоприятной для сбора.
Рамзес совершал ритуалы богослужения в честь рассвета недалеко от своего шатра в центре лагеря. Алтарь, установленный специально для этой цели, был. довольно скромным, но усердие Сына Солнца оставалось таким же, как если бы он совершал ритуал в одном из храмов Пи-Рамзеса. Никогда его отец Амон не являл своего настоящего естества смертным, однако присутствие Незримого ощущалось всеми.
Когда ритуал был окончен. Фараон заметил воина, державшего на поводу орикса и едва сдерживавшего четвероногого.
В самом деле, странный воин — с длинными волосами, в разноцветной тунике, с бородкой и бегающим взглядом. И почему это дикое животное было приведено в лагерь так близко к царскому шатру?
У царя не оказалось больше времени на вопросы: бедуин спустил орикса, который бросился к Рамзесу, направив острые рога в живот безоружного Фараона.
Боец ударил антилопу в левый бок и запустил когти в загривок; удар могучей лапы оказался смертельным, антилопа рухнула наземь.