Госпожа Ангел

Дана Стар

***

Навигатор привёл нас в какую-то убогую дырень. Ехали мы часа три, при том, что гнали не меньше ста шестидесяти, наплевав на видеокамеры, фиксирующие нарушение скоростного режима. Я уже раз сто пожалел, что не взял вертолёт.

Так бы, уже давно были бы на месте.

Я начал уже было сомневаться в правильности координат. Мало, ли маяк дал сбой. На хрена Мышонку понадобилась эта замызганная дырища — обитель бомжей и алкашей? А потом понял. От меня маленькая спасалась. Думала, якобы я побрезгую соваться в болото.

Мышка, мышка, мышка…

Ты меня плохо знаешь!

С

другой стороны, то, что полез в навоз, лишь означает, что я ради тебя, готов хоть каждый день в дерьме купаться, лишь бы ты забыла и простила те гадости, которыми я истязал твои бедные ушки.

Я увидел её издалека. На веранде. С растрёпанными волосами в старенькой, застиранной форме официантки. Бледная. Грустная. Какая-то потерянная. Биби очень сильно похудела и еле-еле стояла на ногах. Ветер дунет — взлетит к небесам безвестным воздушным шариком!

Моя любовь, свет мои очей, смысл и любовь всей моей жизни — Мышка-Хабиби.

Как же безумно сильно я тебя люблю...

ЭПИЛОГ

— Поделай ещё ручкой, красавица. Мне так нравится. — Снова заставил вербально массировать свой толстый, испачканный спермой елдак, чтобы привести его в полную боевую готовность. Массаж занял не больше минуты.

И я опять почувствовала ладошкой небывалую мощь гигантской эрекции.

— Хватит, Хабиби. — Оттолкнул руку прочь, подхватил меня за талию, поставил на ноги, продолжая алчно раздирать опасными, налитыми огнём глазами, — Ладно, цветочек… Ложись на кровать. На спину. Ножки шире. И ни о чём не беспокойся.

Вот и настал час моего заклания.

Я дышала тяжело и часто, щипала себя за бёдра, дабы хоть немного успокоиться, тем самым, не вызвать у заказчика ярость.

А вдруг ещё ударит?

Послушной, гуттаперчевой куклой легла на спину. На огромную, двуспальную кровать, застеленную красными, шелковыми простынями.

А демон… был тут как тут. Сорвал с себя одежду и сверху навалился.

Голый, дерзкий, горячий. Как поверхность раскочегаренного до предела утюга.

Разорвал сорочку. Снизу вверх. Отчего я едва слышно всхлипнула, сжав, влажными от пота руками, прохладную ткань пододеяльника.

Закрыла глаза. Попыталась подумать о чём-то другом. О чём-то светлом, добром, позитивном.

Терпи! Терпи, Марина!

Эта ночь ведь не бесконечная.

Амир склонился ещё ниже. Губами провёл по мягкой щеке, так что тело вмиг покрылось приятными мурашками. Легкими, едва ощутимыми поцелуями заскользил к губам. Поцеловал. Осторожно, как поцеловал бы своего новорожденного ребёнка. А меня подбросило от яркого, внезапно возникшего наслаждения!

Его губы такие чувственные, такие прохладные.

Чёрт возьми!

Что происходит?

Не хочу, чтобы гад останавливался. Целовать его хочу.

И трахать! Ртом!

Дико! Жадно! С языком!

Глубоко, до безумия!

Так, чтобы губы стёрлись вконец, так чтобы огнём вспыхнули и сгорели!

На секунду Дьявол отвлекается. Я все еще боюсь открыть глаза, но слышу характерный звук рвущейся фольги.

Фух!

Хорошо,

что он додумался использовать защиту.

Иначе, мне пришлось бы хорошенько потрудиться, чтобы объяснить на языке жестов слово «презерватив».

Голодный, переполненный недержанием, Амир властно ловит мои руки, заводит высоко над головой, сжимает в цепкий замок. А сам трётся своими упругими бёдрами о промежность. Влажную. Готовую. Изнывающую от жажды! Ощутить мужскую плоть. Силу. Власть. Глубоко-глубоко. В себе. До самого упора.

Пружинит, вклинивается между ног, и снова я дёргаюсь, как от удара.

Его возбуждённый, вибрирующий член четко входит между напряженных ног. Головка задевает клитор… И мою душу швыряет в бесконечный полёт удовольствия.

Я готова кончить. В любую секунду.

Боже! Ну что происходит с моим телом? Почему оно такое отзывчивое?

Почему мне настолько приятно, что хочется выть, кричать, умолять, избавить меня от такого сладкого, такого сумасшедшего напряжения??

Дьявол ласкает меня поцелуями. Сначала они были лёгкими, воздушными, но с каждым новым прикосновением страсть усиливалась. Обласкал шею, плечи, набросился на грудь. Дёрнулась. Неосознанно. И попыталась прикрыть выпирающие соски руками. Но мужчина зашипел:

— Нет! Ты что, стесняешься?

Кивнула. Глаза закрыты. Не хочу видеть лицо босса, когда он исполнит первый толчок. Когда я боюсь — всегда зажмуриваюсь и считаю до тысячи. Обычно помогает.

— Почему? — голос стал мягче, Амир поцеловал сначала один сосок, затем другой, заставляя моё тело выгнуться дугой.

С ума сойти!

Это было… потрясающе!

— Ты ведь такая красивая. Такая сочная, нежная и аппетитная. Чувствуешь мой стояк? — властно толкнулся в набухшие складки, пока ещё поверхностно, вынуждая мысленно матернуться. — На тебя стоит. Я кончил пять минут назад. А такое чувство, будто у меня месяц было грёбанное воздержание! Ты меня нереально заводишь, Хабиби. На этот раз Валерия удовлетворила мои потребности. Подобрала нужную пассию на вечер. — Последнюю фразу сказал больше себе, чем мне. — Не стыдись своего тела, скромняшка. Я заставлю тебя страдать от удовольствия! Я превращу мою маленькую, застенчивую целочку в голодную, озверевшую стервочку! Ноги шире. Прижмись ко мне, детка. Сильнее! — Шипит на соски, а затем начинает исступленно лизать твёрдые, набухшие горошины. Порочно, вульгарно, тщательно вылизывая, как голодный и опасный хищник.

Меня трясёт под его огромным, сильным телом.

Сопротивляться бессмысленно.

Я сдаюсь.

Я его.

Вся.

И навеки.

Пусть делает всё, что пожелает.

Мне становится мучительно жарко от его терзаний, от его звериных поцелуев. Иногда он делает мне больно, когда с силой кусает чувствительные ареолы. Дышит часто, с аномальным свистом. Своими безумными действиями отвлекая от важного события.

Меня знобит, меня колотит, бросает то в лёд, то в пламя, когда я чувствую, как член мужчины касается узкого входа. Трётся, дразнит, заставляет сердце биться в запредельной агонии.