Госпожа-бунтарка
Шрифт:
«Новое блюдо: лазанья с г…», – хотела было пошутить девушка, но выпивший организм уже вовсю заявлял, что хочет спать. На часах уже было почти 4 утра. Поставив будильник на 12 часов, девушка уснула, отвернувшись от Данила в другую сторону.
Глава 2
Иностранка в смутное время
Тремя днями ранее.
…Она открыла глаза, лежа на спине. Дыхание затруднено. Храпела ли она? Во всяком случае, это не доставляло дискомфорта остальным пассажирам поезда, следовавшего из Владикавказа в Москву. Двери в купе были открыты. Перевернувшись на бок и переведя дыхание – все-таки
Город N подмигивал еще новогодними огоньками где-то вдали. Станция начинала пустеть. «Год меня здесь не было, но ничего не поменялось», – грустно подвела итог девушка. Самолетами она не летала; поездами, хоть и не очень любила, но была вынуждена ездить, и каждый раз объяснять соседям по купе, как ее зовут, где она работает и куда она едет. Путь домой составлял целых два дня.
На маршруте Владикавказ – Москва ей попалось «молодое» купе. Верхнюю полку занимали двое стриженных под «ежика» молодых ребят. Соседкой по нижней полке была не то армянка, не то осетинка, перевозившая с собой невероятное количество сумок с гостинцами из дома. Компания была не общительной, но и не напрягала.
Проводница погасила свет во всем вагоне, был дан сигнал спать. К тому же просыпаться предстояло через каких-то 5 часов. Из сонного купе было хорошо видно звездное небо. Манюня легла так, чтобы, задрав голову, она могла видеть как можно больше небесного полотна.
«Как встретят меня родители? А он? Интересно, он все еще живет там?», – подумала она.
Прибытие задерживалось. Больше всего Манюня не любила, когда что-то идет не по плану. Задерживались обычно самолеты, а поезда всегда приходили вовремя. Они опаздывали на целый час, благо в Москве у нее была долгая пересадка.
– Дали мне какие-то тесты на IQ, 5000 вопросов. Я их решал, – делился в коридоре бритый сосед с верхней полки. – Спустя час зовут меня в комнатку, прицепляют провода и давай спрашивать: «Кто такой, сколько лет, употреблял ли наркотики». Я говорю, мол, не употреблял. Они давай давить: «Говори, что пробовал! Соль курил?» И так шесть раз – заводили, выводили, и все тот же вопрос. В конце говорят: «Это был тест на стрессоустойчивость, ты его не прошел». И отправили в армию. Второй сосед понимающе качал такой же бритой головой.
Спустя несколько часов новый маршрут: Москва – Екатеринбург, еще не самый последний. Проводница долго продержала ревущую толпу на морозе и, сжалившись, запустила в свои владения. В этот раз в купе с Манюней поселились крепкие мужчины. Один сразу молча запрыгнул на верхнюю полку, второй начал знакомиться. Судя по экипировке, едет с горячей точки.
– Ты заправляйся, я выйду, – сказал мужчина как-то по-отцовски, заметив, что вместе с девушкой занимает уж слишком много пространства.
– Ага, вынос кузова 10 метров, – пошутила Манюнечка, как бы стесняясь своей крупности. Ей действительно требовалось много места, чтобы вертеться в тесном купе.
Хитрый, думалось Манюнечке. Выйдет и будет смотреть на то, как я переодеваюсь. Но мужчина галантно отвернулся и начал разглядывать в морозных окнах убегающую Москву. Манюня заправилась и уселась в позу йога посередине полки. Поезд был новый: в вагоне имелся душ и еще не спившаяся проводница, резво предлагающая купить мороженое.
Манюня обратила внимание на мужчину. Лет 50, наверняка двое детей, кольца на пальце нет, в разводе? Подтянутый, видный, наверняка не простой солдат, а кто-то поважнее. Тогда почему поездом? Из серых треников выпирал bulge [3] . Манюня с интересом его разглядывала,
3
Bulge – с англ. выпуклость.
Утром их поезд снова задержали. Она узнала об этом в 11 утра. Все бы ничего, но в этот раз она пересаживалась на поезд до Челябинска, и у нее было всего полчаса. Покупая билеты, она посчитала, что это очень удобно, но погодные условия изменили все ее планы. Вера в точность поездов иссякла окончательно. Манюня смотрела через окошко на родные уральские леса. Мельком пробегали деревеньки. Раскрылась перед взором большая снежная поляна. «Вот бы поляна была усеяна хуями», – фантазировала Манюня. «На лесной полянке росли бы хуи, маленькие и большие. А внизу, ближе к земле, лежали бы мошонки. И все бы твердые были хуи, парочка всего лежащих. Я бы прибежала на такую поляну, подняла бы юбочку и села б писей на грибок. На коленки бы опустилась, чтоб на маленький хуёк присесть. Дрочила бы земные хуи пизденкой, а потом бац – и кончил бы один прямо в меня своими грибными спорами. Кто бы у меня тогда родился?» – Манюня уснула.
Че-ля-бинск. Член-блядинск. Истерзанный всеми кому не лень город. Но как-то по-родному, что ли, щекотал нос стоящий запах фенола. Морозный город встретил Манюню горячим кофе три-в-одном и ожидающим такси. Родина неустанно звала её обратно в снах и воспоминаниях, и наконец она нашла причину, чтобы приехать сюда: ей исполнялось 25. Она постоянно думала о том, как соберет родственников, и, может, встретит старых друзей. Они ведь тоже по ней соскучились, правда? А он? Поздравит ли ее в этом году?
Манюня переступила порог отчего дома. Там ее встретила мать с распростертыми объятиями, а отец, после того как чмокнул в щеку, вручил ей в руки перфоратор и дал указание сходить в строительный магазин за сверлом. В этом доме все стабильно. Нет только любимой младшей сестры, которая уехала учиться в Москву.
С перфоратором наперевес, Манюня шагала в магазинчик недалеко от дома. Прислушивалась к хрусту снега. В Грузии, где она уже почти год жила в эмиграции, она совсем отвыкла от того, что такое снег. А тут он звучал по-особенному. Все-таки ни в одном городе мира, снег не хрустит так, как в городе твоего детства.
Положив увесистый перфоратор на стойку, Манюня посмотрела в удивленные глаза продавщицы, которые сразу сменились на безразличные. Она выдала ей сверло, и высказала свое недоумение по поводу того, что Манюня вообще принесла с собой инструмент. Ведь продавщица, опираясь на свой многолетний опыт в выборе правильных сверл для перфораторов, проигнорировала просьбу сразу его примерить. Манюня оплатила покупку и направилась домой.
– Мань, ну оно не подходит. Я же специально дал тебе с собой инструмент, чтобы ты проверила все в магазине, – строго, но при этом с досадой в голосе, говорил отец. И правда, узенькая «попка» сверла, хоть и вставлялась в отверстие, но не заходила в него полностью. Манюне не оставалось ничего, кроме как снова пойти в этот магазин, к этой же самой продавщице. Она уже представляла как с победной надменностью скажет ей про то, что «она же говорила, она же просила ее проверить, это она отказалась», но на эти заявления продавщица сказала, что даже самое большое сверло в их магазине имеет такой же размер «попки».