Госпожа чародейка
Шрифт:
***
Слух о том, что новая чародейка приходила в дом старосты и что-то там делала, разнесся по деревне за считанные часы и вызвал большой общественный резонанс. А когда в выходной день я появилась на пороге местного магазина – настоящий шок.
Видимо, за годы общения с Эриком Дорном деревенские жители привыкли к тому, что колдун – существо особенное и до простых людей почти не снисходящее.
Мне реакция пастухов тоже была в диковинку. Во всем мире отношение к волшебникам ничем не отличается от отношения к людям без магических способностей. Даже боевики и некроманты вряд ли вызвали
Левантийский Дорф, видимо, являлся особенным. Здесь на волшебника смотрели с тем же пиететом, что и несколько десятилетий назад, до всплеска рождаемости детей с магическим даром. Я в полной мере ощущала это на себе, когда появлялась на деревенских улицах – каждый встречный житель спешил выразить мне почтение. При этом заводить или поддерживать со мной разговор на посторонние темы никто не решался.
То, что я не гнушаюсь общаться с простыми людьми, существенно повысило рейтинг моей популярности. И прибавило работы. Ко мне стало обращаться гораздо больше клиентов, чем к господину Дорну.
Пастухи не только покупали у меня целебные зелья (варить их теперь приходилось в промышленных масштабах), но и просили заколдовать им хлев, чтобы из него не выбрались особо бодливые козлики (видела я этих чудовищ – мохнатые, с огромными рогами и раза в полтора крупнее обычных козлов), зачаровать от пожаров дома, и поставить во дворах сигналки от воров – осенью и зимой в деревню приходили перекупщики шерсти, которые зачастую выглядели подозрительно.
Вместе с количеством работы росли и мои доходы. Четкого прейскуранта на мои услуги не было, да он, по сути, и не требовался. Платили мне щедро, хотя и по мере своих возможностей. Когда же выяснилось, что госпожа чародейка с большим удовольствием берет за свои труды продукты, в моем стареньком холодильнике больше не переводились деревенские вкусности – молоко, яйца, домашний сыр и масло, зелень и овощи.
Поначалу плату за приемы я оставлять себе не планировала. После своей первой рабочей пятницы я честно попыталась отдать вырученные деньги мастеру, но тот от них отмахнулся.
– Ты их заработала, – сказал он мне. – Значит, они твои.
Наши отношения с господином Дорном отличались особой стабильностью. Мы встречались дважды в неделю, а в остальное время делали вид, что меня не существует. Вернее, это я делала вид, а чародей, похоже, действительно обо мне забывал.
За весь первый год своей практики я ни разу не нарушила границ его территории. Хотя там явно происходило что-то интересное. Из лаборатории мастера постоянно доносились то шум, то грохот, то самые невероятные запахи. А через расположенный в подвале дома портал время от времени прибывали гости.
Я много раз слышала смех и незнакомые мужские голоса, раздающиеся с половины мастера. Было очень любопытно взглянуть на посетителей господина Дорна, но приходилось пересиливать любопытство. У чародея не возникало желания сообщать своим гостям, что кроме него в доме живет кто-то еще, а мне самой обнаруживать свое присутствие было неловко. Да и боязно. Вдруг мастер посчитает это поводом досрочно прекратить мою стажировку?
Поначалу он будто бы и правда этого желал. Если наши занятия в библиотеке проходили тихо и плодотворно, то в тренажерном зале творился сущий кошмар. Колдун с мстительным удовольствием так гонял меня по снарядам, что через два часа я добиралась до своих комнат едва ли
Я поначалу попыталась ему возразить, но господин Дорн напомнил: если мне что-то не нравится, я могу в любой момент отправиться домой. Я заткнулась и принялась заново учиться выдерживать и отражать удары пульсарами и холодным магическим оружием.
Кто бы мог подумать, что совсем скоро я вспомню эти изнуряющие занятия добрым словом…
***
О том, что в размеренной деревенской жизни могут случаться неординарные события, я узнала в середине осени.
Очередной пятничный прием был в самом разгаре, когда в мой кабинетик вошла тетушка Хадиза – деревенская кружевница. К этому времени я успела перезнакомиться со всеми жителями Дорфа, и находилась в курсе бытовых дел каждой деревенской семьи.
У тетушки Хадизы семьи не было. Детьми ее боги не наделили, а супруг умер пятнадцать лет назад. Кружевница рассказывала, что в пригороде Синерии живут ее брат и племянники, но приезжать в гости они почему-то не любят.
Мне тетушка Хадиза нравилась. На вид ей можно было дать лет шестьдесят, она была маленького роста, всегда аккуратно одетая, тихая и вежливая. Жила кружевница скромно – все ее хозяйство состояло из десятка курочек и козы, не породистой, как у других, а самой обыкновенной, маленькой и изящной, как и ее хозяйка.
В деревне Хадизу уважали за добрый нрав и восхитительные кружева. Рубашки, платки, скатерти, занавески, изготовленные ее руками, были произведениями искусства. Если бы я не знала, что их сплела женщина, не наделенная и каплей магии, то решила бы, что эти вещи создал художник-чародей.
И вот в один серый противный день эта кудесница-мастерица пришла ко мне на прием с опухшим от слез лицом.
– Тетушка Хадиза, что случилось?!
– Снежок мой пропал, – всхлипнула мастерица. – Помогите, госпожа чародейка!
– Какой снежок? – не поняла я.
– Козленок, – вытирая глаза платочком, пояснила Хадиза. – У моей Галочки неделю назад козленок родился. Хорошенький, мохнатенький, белый-белый, как снег. Не иначе, соседский козел постарался. Уж я так радовалась! И Галочке веселее, и мне животина в хозяйстве. Снежком назвала. Он такой ласковый был, такой доверчивый! Я думала его с мамкой из сарая на зиму в дом взять. А вчера утром проснулась от того, что Галка моя кричит диким голосом. Забегаю в хлев, а там в стене дыра, и козленка нету. Я весь двор обыскала, всех соседей подняла, дворы обошла – нет моего Снежка.
– Может, он выбрался через дыру и где-нибудь заблудился? – предположила я.
– Что вы, госпожа чародейка! – всплеснула руками кружевница. – Недельный козленок нипочем от мамки не уйдет. Увели его, точно увели. Стену мне в сарае пробили, а малыша украли. И ладно, если кто чужой, так ведь нет у нас в Дорфе чужих. Перекупщики только через месяц появятся. Значит, кто-то из своих, деревенских. А это, ох, как гадко! Помогите Снежка отыскать, госпожа чародейка, прошу вас! Галочка моя так по нему тоскует! Все блеет, бедненькая, зовет его. У меня сердце кровью обливается, я уж его полюбила.