Госпожа де Шамбле
Шрифт:
Я стала ждать молочную сестру с мучительной тревогой.
С тех пор, как, будучи на грани помешательства, я убежала из своей комнаты и разбила голову, упав с лестницы, я ни разу не оставалась ночью одна, так как Зоя ложилась поблизости. Зачастую я просыпалась со страшным криком, обливаясь потом и дрожа от возбуждения, и меня охватывал непонятный ужас.
Мне казалось, что стены моей комнаты объяты огнем, и кругом мелькают призраки.
Однако, открыв глаза, я видела рядом Зою; она обнимала, утешала меня, и, продолжая
Я слышала, как пробило четверть девятого, полдевятого и без четверти девять.
Наконец, послышались девять ударов колокола. Зоя так и не вернулась.
Я надеялась, что привратница еще раз поднимется ко мне, чтобы узнать, не нужно ли мне чего-нибудь, но она не пришла.
И вот стало совсем темно. Я заперла дверь на засов, вспомнив советы Зои, и зажгла свечу.
Около десяти часов я заметила, что света хватит лишь на полтора-два часа, и стала искать другую свечу, но напрасно.
Наши запасы были на исходе, и я забыла их пополнить.
Можно было выйти из комнаты, спуститься к привратнице и попросить у нее свечу, но для этого надо было пересечь длинный коридор и пройти вдоль внутренней галереи, служившей усыпальницей, а у меня не хватило на это духа.
Дважды я подходила к двери и тут же возвращалась назад — мои колени подгибались, и сердце было готово выскочить из груди.
Я открыла окно, чтобы позвать на помощь. У привратницы уже не горел свет, а в монастыре и на прилегающих улицах царила мертвая тишина. Я испугалась собственного голоса, и слова замерли у меня на устах.
Закрыв окно, я села в кресло и окончательно упала духом.
Только два чувства еще были живы во мне: мои глаза с тревогой следили за тем, как оплывает воск свечи, а уши чутко ловили каждый удар колокола, отбивавшего время.
Напрасно я уверяла себя, что мне ничего не грозит: внутренний голос упорно твердил о неведомой опасности, отчего меня бросало в дрожь.
Казалось, свеча тает невероятно быстро: к половине двенадцатого от нее остался лишь жидкий горячий воск, плававший в подсвечнике.
Я удерживала фитиль в стоячем положении, подпитывая его, чтобы он горел как можно дольше, но между полуночью и четвертью первого свеча начала потрескивать, искриться и в конце концов погасла.
Я осталась в полной темноте: ночь была безлунной и на небе не виднелось ни единой звезды.
За несколько минут до полуночи я ощутила сильное возбуждение и тревогу, обычно предшествующие странным галлюцинациям, когда мое зрение приобретает нечеловеческую остроту и я словно начинаю видеть сквозь стены.
Я почувствовала, что опасность, о которой я догадывалась, приближается. Возможно, такой же
Все мое тело сотрясалось от судорожной дрожи, а грудь сдавило так, словно на нее упала гора, волосы же были мокрыми до самых корней.
Внезапно я услышала вдалеке приближающиеся шаги и отчетливо увидела в коридоре, словно озаренном солнцем или тысячью свечей, нечто, что привело меня в ужас.
Неясная тень кралась по ярко освещенному коридору на цыпочках, стараясь ступать неслышно, но каждый из шагов гулко отдавался в моем сердце, заставляя трепетать все фибры моей души. Я не могла различить лица этого призрака, но силуэтом и походкой он напоминал аббата Морена.
И тут я вспомнила сцену в ризнице, когда, будучи в бесчувственном состоянии, я видела, как священник приближается ко мне медленным и осторожным шагом и прикасается своими порочными губами к моим устам.
Я стояла молча и неподвижно, оцепенев от этого видения.
Аббат Морен двигался на ощупь, держась рукой за стену, и вскоре поравнялся с дверью моей кельи.
И тут он прислонился к противоположной стене, как будто силы ему изменили, либо он чего-то испугался.
Я увидела, как его черная фигура четко вырисовывается на фоне белой стены.
Мгновение спустя священник встрепенулся, достал из кармана ключ и подошел к двери.
Забыв, что двойной засов, установленный по настоянию Зои, служит мне надежной защитой от подобных посягательств, я устремилась к окну и открыла его, собираясь броситься вниз, и сделала бы это, невзирая на высоту.
К счастью, окно было заделано решеткой.
Уцепившись за одну из перекладин, я принялась раскачивать ее изо всех сил. Задыхаясь и обезумев от ужаса, я закричала:
«Ко мне! На помощь!»
Я слышала, как ключ быстро поворачивается в замочной скважине, и мне казалось, что при этом он задевает в глубине моей души потайную струну, от которой зависела моя жизнь. Издав невнятный стон, я выпустила перекладину из рук, упала на колени и потеряла сознание…
Вы не представляете, друг мой, с каким волнением я слушал рассказ моей дорогой Эдмеи; все ее чувства передавались мне, и она описывала их столь достоверно, что картины ее воспоминаний словно оживали перед моими глазами.
Мало-помалу я придвинулся к графине, заключил ее в объятия и прижал к груди — в этом порыве не было ничего чувственного, хотя я испытывал бесконечную нежность к Эдмее, просто мне захотелось ее защитить.
Локоны графини касались моих волос, и я ощущал ее дыхание у самого лица, так что мог бы, наверное, ловить ее слова на лету своими губами.
Почувствовав в нашей близости такую угрозу, г-жа де Шамбле подставила мне для поцелуя лоб, как сестра, а затем осторожно отодвинулась. Я попытался удержать ее и невольно прошептал: