Госпожа Клио. Восход
Шрифт:
– Я не буду возражать, – не задумываясь согласился Витус, пораженный открывающимися перспективами. Быть Верховным жрецом в Египте, это совсем не то, что хозяином магического салона в заштатном областном центре! К тому же, и Криста здесь, а жена с любовником, так и быть, пусть пользуется тем, что останется ей в наследство. Тут можно нажить гораздо больше…
– Проблема в одном, – вопреки правилам, Эйе сам поднял кувшин и наполнил чаши, – кто убьет его? Я не могу этого сделать, так как проливший кровь без войны и без приговора суда не может стать царем. Поэтому, скорее
– А убийца может стать Верховным жрецом?
– Естественно. Верховного жреца назначает царь, который, вступив на трон, становится сыном Амона. А воля Сына Бога – закон, какой бы она ни была.
…Вот так Алекса! – подумал Витус с восторгом, – вот это шанс – всем шансам шанс! Ну, что с того, если я убью человека, который и так уже умер много веков назад? Это они все не знают об этом, а я-то знаю. Это совсем даже и не убийство…
– Так ты согласен? – прищурился Эйе.
– Согласен, – ответил Витус также легко, как если б у него спросили, согласен ли он изжарить еще бьющую хвостом рыбу.
– Тогда, Витус, хвала Амону, нам надо собираться. Хетт уже прибыл и царица собирает пир по этому поводу, чтоб представить избранника чиновникам и, естественно, жрецам. Причем, нашего согласия на брак она даже не спрашивает! – Эйе несильно стукнул ладонью по столу, – Витус, мы принесем этого хетта в жертву Амону, и он отблагодарит нас своими дарами. Это сказал я, Верховный жрец, который беседует с Амоном и разносит по городам его волю!
…Ни с кем ты ни хрена не беседуешь, – подумал Витус, – ты, старый шарлатан, впускающий ветер, который качает факелы. Я и то сильней тебя… был. Эх, мне б сейчас мои прежние возможности! Да я бы перевернул эту страну!.. Но ничего, оказывается, так тоже можно жить…
Сборы оказались недолгими, и когда Эйе, вместе со всеми четырьмя хему нечер уже переплывали реку, то под мерные взмахи гребцов Витус вдруг сообразил, что у них даже нет плана убийства. …Или пусть над этим ломает голову Алекса? Да, пожалуй. Если она уж начала так тщательно планировать операцию, то и ее окончание должна предвидеть тоже…
– О, Супруга Бога, лучезарная Анхесенамон, От Взгляда На Которую Возникает Солнечный Блеск… – слуга остановился, переводя дыхание и ожидая разрешения продолжать.
Анхесенамон подняла взгляд от воды, в которой отливающие золотом рыбы лениво шевелили полупрозрачными хвостами, словно небрежно гоняя облачка тумана. Это было приятное и успокаивающее зрелище. Только так царица могла хоть на время отрешиться от своих мыслей, ведь каждое утро начиналось с отсчета – еще день прошел (второй, третий, четвертый), а Синатхора все нет.
Самое страшное, оказывается, это ожидание. Причем, не ожидание неминуемой беды, к которой Атон дарует привычку, а, значит, и успокоение – гораздо страшнее постоянно находиться на границе беды и счастья. Когда перо птицы Маат одним движением может
– Продолжай, – приказала Анхесенамон, понимая, что пауза не может быть вечной, так же, как птица Маат не может прекратить дышать.
– Твой корабль, о, царица, причаливает к пристани.
– Скажи… – Анхесенамон сжала кулачки. Вот и наступила эта минута – сейчас она узнает свою судьбу, и мучительное ожидание разом закончится!.. – на его мачте есть белый флаг или там нет ничего, кроме паруса?
– Есть, о, Лучезарная.
Анхесенамон закрыла глаза и подняла лицо к небу. Губы ее бесшумно зашевелились, потому что вслух она не решалась произнести свою молитву: „Счастье придет к тому, кто поднимет упавшее, поэтому сердце велит мне делать то, что будет вести к чести Атона. Ты, Атон, поможешь мне обрести счастье, ведь не зря мой отец был твоим сыном…“ Вместо этого она сказала:
– Отправь в порт колесницу, украшенную золотом и запряженную двумя лошадьми.
– Считай, о, царица, что уже исполнено.
– А еще приготовь зал, где мой муж встречал иностранных послов и пусть мне принесут парадные одежды.
– Считай, о, царица, что уже исполнено, – несколько раз склонив голову, будто игрушечная кукла, слуга удалился.
По шатким мосткам Синатхор сошел на берег. Прямо перед ним стояла царская колесница и несколько рабов, которые всегда встречали гостей, доставляя во дворец дары, присланные Владыке Двух Земель. Арнуванда спустился чуть позже. Он не взял с собой слуг, поэтому был вынужден сам надевать на себя шкуру леопарда, добытую лично и превращенную хеттскими мастерами в дорогую накидку.
Синатхор считал, что участвовать в походах и войнах для сына царя является обязанностью, угодной богам и приносящей славу, но зачем ему один на один сражаться со страшным зверем, этого он понять не мог. Если только, чтоб показать свою власть над всем живущим? В таком случае, у них в Египте гораздо более гуманные законы – царю, чтоб доказать, что он силен и ловок достаточно обежать вокруг храма, держа в каждой руке по сосуду с зерном. Это очень легко выполнимое испытание для человека, с детства готовившегося стать воином. Так зачем же рисковать жизнью Подобного Небу в схватке с тупым свирепым животным? Вдруг человек допустит ошибку, и кто тогда взойдет на трон? Этот вопрос всегда являлся самым важным, и не только для Синатхора. Впрочем, Арнуванда победил, а уж обежать Карнак ему и вовсе не составит труда.
Рабы приняли от гребцов груз и направились в сторону дворца так легко и быстро, словно в сундуках находились не золото и самоцветы, а страусовые перья. Арнуванда же подошел к колеснице и придирчиво осмотрел ее.
– Плохая упряжь, – сказал он уверенно.
– Почему? – Синатхор удивился, – ведь она украшена золотом и драгоценными камнями.
– Разве лошадям нужно золото? – Арнуванда оттянул один из ремней, обхватывавших лошадиную шею, – он слишком стесняет ее. При быстром беге лошадь задохнется.