Госпожа проводница эфира
Шрифт:
А вот со вторым постояльцем, про которого я временно позабыла, дела шли хуже. Точнее, забыть наглого, ехидного, беспардонного волчару, везде сующего свой призрачный нос, не удавалось никому. Из него буквально хлестали дружелюбие, общительность, нежелание следовать каким-либо правилам. Он был вездесущим. Где бы я ни оказывалась на территории отеля, непременно тут же возникал он.
Порой появлялось ощущение, что он меня преследует. И материальность его регулярно менялась. То неосязаемая туманная дымка, как у обычного привидения. То вполне реальная плоть из мяса, костей и шерсти.
Что с ним не так, никто из нас не мог понять. Его длинное сложное имя пришло ко мне почти сразу. Но дальше дело не продвигалось. Кто он, что он, почему такой, где его двуногое гуманоидное тело, если оно есть… Множество вопросов, ни одного ответа. Даже у меня.
Шум воды, бьющей из душевой лейки, изменился, и это заставило меня распахнуть глаза. Открыла я их и нос к носу столкнулась с этой самой призрачной волчьей мордой, торчащей прямо из стены. Это кобелиное животное весело скалилось и рассматривало меня.
– Этьен Рауль Эрнест Дюфо!!! – заорала я, вне себя от ярости. – Ах ты ж, сволочь блудливая!
Волчья башка немедленно втянулась обратно в стену, а за дверью раздался скрежет и цокот когтей по полу.
– А ну стой, мерзавец!
Быстро выключив воду, я выскочила из душа, схватила полотенце, лежащее на полочке, и рванула догонять бессовестного вуайериста.
Нет, ну я просто в шоке. Подглядывать за мной в ванной?! Серьезно?! И как часто такое уже случалось, просто я не замечала? И когда еще он за мной подсматривал?
– Стой! – скользя мокрыми босыми пятками по полу, я мчалась за улепетывающим со всех лап волком.
И судя по тому, что драпал он по-настоящему, его тело внезапно снова стало осязаемым, и, как следствие, втянуться в стену он не может. Отлично, сейчас я кому-то наглый хвост накручу.
Давно я так не злилась. Это уже ни в какие ворота не лезет: подглядывать за девушкой в душе!
– А ну стой, Рауль поганый!
Мы уже были в гостиной, оставались считаные метры до входной двери, ведущей на лестницу в холле. И тут я зацепилась мизинцем за угол дивана, пискнув от боли, попрыгала по инерции вперед еще немного, но уже на одной ноге. Поскользнулась, всплеснула руками и с размаха упала навзничь. Очень неудачно врезавшись во что-то головой.
Сначала были тьма и ничто. Потом стали появляться далекие огни. Некоторые из них вспыхивали сразу и ярко, другие разгорались постепенно и неторопливо. Вселенная не могла решить, какой же способ создания чего-то из ничего лучше.
А я стала частью всего этого. Я знала все о каждом из огоньков. Вернее, могла узнать все о каждом из них, если бы захотела. Стоило мне остановить свое внимание на какой-то из искр, и ко мне поступала информация о ней. Что за мир, как его называют аборигены, и какое имя дали соседи по Галактике. Некоторые миры были сильные, жадные до жизни, яркие и сочные. Другие же то ли умирали, то ли еще не начали жить полноценно. Если бы я захотела, то узнала бы. Но меня это не интересовало.
Я медленно поворачивалась, окидывая взором все сущее. И это «все» источало, испускало, транслировало бесконечные потоки информации. Сведения
Можно было потянуть за тонкую паутинку, последовать за ней и узнать что угодно.
А еще это нечто, находящееся в ничто, очень хотело с кем-то всей этой информацией поделиться. Вот уж никогда бы не подумала, что Вселенная – такая сплетница.
От нее буквально шел полный энтузиазма и восторга призыв: «Ну же, смотри, сколько я всего знаю! Я тебе все расскажу! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Давай я тебе по секрету разболтаю последние новости? У меня столько всего интересного, мне хочется с кем-то этим поделиться».
Беда была в том, что человеческое сознание неспособно объять необъятное. Несмотря на дружелюбие и полную позитива жажду поделиться всем этим бесценным сокровищем – информацией, я не могла впитать это. Пропустить через себя – да, но не впитать.
Пока что мне каким-то образом удавалось выдергивать необходимые факты из эфира дозированно, строго в нужное время и относительно конкретных существ. Сейчас же я начала захлебываться. А сил сопротивляться входящему потоку не хватало, я не могла закрыться.
Осознание себя как живого материального человека появилось не сразу.
Давно мне не было так плохо. Точнее, настолько ужасно я себя чувствовала лишь единожды. Когда мы с друзьями-одногруппниками нажрались в хлам и в дрова в самом начале учебы, отмечая первую удачно сданную сессию. Мы были юными, бестолковыми, никто из нас не умел пить. Зато энтузиазма и радости в нас имелось с избытком.
Впечатлений нам хватило надолго. Полночи нас потом по очереди тошнило. А весь следующий день мы мучились жесточайшим похмельем. Когда настолько плохо, что ты не то что пошевелиться, а даже глазные яблоки не можешь под закрытыми веками повернуть. Подать голос вообще невозможно. Как мы не сдохли тогда от алкогольного отравления – большой вопрос.
В свое оправдание скажу, что больше со мной подобного никогда не случалось. Я научилась употреблять спиртные напитки. И хотя, конечно же, случалось напиваться и даже испытывать все прелести похмелья, но не столь чудовищно, как в тот, первый раз.
Глава 2
Выжить и осознать свою смертность
Чувства возвращались частями.
Сначала осознала, что я где-то лежу. Правой ладони касается что-то прохладное. Лицо прикрыто чем-то легким и холодным.
Попыталась пошевелиться, но дернулся лишь палец на руке. То прохладное, что касалось этой руки, тут же отстранилось, а мое ложе чуть прогнулось. Я на кровати?
Шорохи, цокот, легкие шаги, и нечто, прикрывающее мое лицо, исчезло. Сквозь смеженные веки пробился свет, заставив страдальчески выдохнуть. О! Я дышу! Какое счастье! Значит, не убилась.
Ах да! Я ж не могу убиться ближайшие семьдесят пять лет. Память постепенно возвращалась, так же как и понимание действительности.
Открыть глаза сродни подвигу. Но я справилась, хотя и не сразу.