Госпожа следователь

Зарубин Игорь

Нет, песня такая все-таки была. И стихи в ней были те самые. Вот так, прочитанные по бумаге и произнесенные вслух, они казались глупыми и плоскими. Но вместе с музыкой — и чудной музыкой — они вдруг обретали какую-то полетность и упругость. Даже философию. И слово «страсти» было очень к месту. Придавало всей песне мудрость и глубину.

Клавдия уже забыла о своей иронии по поводу ломаний певца, ну как же кумиру без ломаний? Как же ему без обожания публики и без аплодисментов?

А Николаев разошелся вовсю. Вслед за «Школьными днями» (так называлась «шифрованная» песня)

он спел еще с десяток новых и столько же известных. Четверо его гостей устраивали певцу после каждой песни настоящую овацию! Ленка была на седьмом небе от счастья.

— Никто мне не поверит! — не забывала ныть она.

Впрочем, певец и из этой ситуации нашел выход. Он достал «Поляроид» и потратил почти всю кассету, запечатлев себя со всеми вместе и поочередно.

Клавдии он вручил многословно подписанную открытку.

«Настоящему профессионалу своего дела от благодарного почитателя Александра Николаева. Клавдия Васильевна, защищайте нас! Мы вас любим».

Бесполое существо, которое помогло компании войти в дом, все еще было на месте.

— Автографы есть? — спросило оно.

— Есть! — похвасталась Ленка. — И компакт-диски есть.

— Продайте, — сказало существо. — По стольнику за автограф.

— Ишь, чего захотела! — фыркнула Ленка. — По сто пятьдесят.

— Ты что?! — напустилась на нее Клавдия. — Ты ж только что в обморок упала от счастья! А теперь продаешь?

— Ma, я современная женщина, — через губу ответила дочь.

Федор впихнул Ленку в машину и захлопнул дверцу. Клавдия повертела в руках компакт-диск.

— А на чем его играть-то?

— Нужен специальный аппарат, — сказал Игорь.

— А-а-а… — Клавдия открыла окно. — Девочка, иди сюда, — позвала она.

— Иду, бабушка.

— Какая я тебе бабушка?

— А какая я тебе девочка? — грубо ответствовало существо.

— Прости, я тебе вот диск подарить хочу. Бесплатно.

— Че, не гонишь? — Существо недоверчиво протянуло руку к диску.

— Держи. У меня есть записи поновее. — И Клавдия показала диктофон.

— Ну, Игорек, тебя где выбросить? — спросил Федор, тронув машину.

— Не знаю даже, вы ведь домой, а метро уже не работает…

— Нет, — сказала Клавдия. — Мы не домой. Федя, едем в санэпидстанцию.

— К-куда? — аж поперхнулся муж.

— Собачню проведать. Может быть, Фома там.

00.50–01.30

Даже в это позднее время прокуратура не пустела. Следователи иногда засиживались и до утра. Поэтому Чубаристов сначала осторожно выглянул в коридор — пусто. Только после этого быстрым шагом направился к вахте.

— Пойду воды куплю, — бросил полусонному вахтеру.

Выскочив на улицу, Виктор в ближайшем ларьке купил банку «Пепси» и жетон для таксофона. Телефон на другой стороне улицы был свободен, но Чубаристов пошел совсем в другую сторону. Прошел квартала три, перешел через дорогу, завернул за угол, и только там нашел телефон-автомат.

Трубку сняли сразу.

— Это я, — сказал Виктор, оглянувшись по сторонам. — Ты прости, но у меня там люди были. И вообще, на работу больше не звони. Лады?.. Да-да, уже вернулся… Конечно, опять без толку, как в прошлый

раз. Да я вообще не знаю, как это могло случиться. Ну что они тут, ихних законов не знают?.. Нет, по всему выходит, что Гольфман. Специалисты вычислили, что только он мог стрелять… Да нет, сдуру, случайно. Наверно перепугался, когда Шальнов с этим охранником драться начал, ну и пальнул… Ты понимаешь, ко мне тут даже баркашовцы подкатывали, предлагали этого Гольфмана просто выкрасть и сюда на аркане притащить. А если не получится, то и вообще грохнуть предлагали… Конечно, отказался. Не хватало мне еще… Послал я их подальше… А что теперь, я и не знаю. Пусть новое начальство разбирается. А что там по поводу наших дел?

На том конце долго что-то говорили. Виктор согласно кивал, внимательно слушая.

— Ладно, — сказал наконец, — лучше нам встретиться. Это не телефонный разговор, сам понимаешь… Давай я тебе вечерком позвоню, на пятый номер. Хорошо?.. Заметано.

Через десять минут он был уже на рабочем месте. Сидел и спокойно изучал документы по делу Долишвили. Телефон больше не звонил…

02.11–03.28

— Ма-а-а-а… я спать хочу, мне завтра в школу, — ныла Ленка.

Федор вцепился в руль, словно, отпусти он руки, они тут же придушили бы его собственную жену. Только сопел, выдавая тем самым внутреннюю борьбу.

Игорь подавленно молчал. Кумир его — Клавдия Васильевна Дежкина — превращалась постепенно в его глазах в обыкновенную вздорную бабу. Мало того что они феерически прокололись с шифровкой (о собственном энтузиазме по этому поводу Порогин как-то забыл), мало того что Харитонова убили и Журавлева теперь будет молчать, как немая бомжиха Верка, так теперь еще посреди ночи они едут куда-то к черту на кулички, чтобы посмотреть — не затесался ли чудом среди бездомных псов несчастный Фома.

Клавдия сцепила зубы. Она почувствовала почти физически это недоброжелательное поле, сгустившееся вокруг нее, когда она решила ехать в собачню. В санэпидстанции им долго не открывали, потом появился полусонный сторож и минут десять не мог понять — он сошел с ума или эти четверо? Но адрес таки назвал.

«А ведь надо было с самого начала, как Виктор советовал, просто дать объявление, — с горькой усмешкой подумала Клавдия. — Не было бы тогда ни трупов, ни пожаров. Следы стали заметать, уже когда я начала расследование».

— Сами будете виноваты, если я пару схвачу…

«Стоп, — подумала Клавдия. — Выходит, кто-то знал, что я расследование начала. Кто?.. Черепец! Вот кто! Ну конечно… Правда, он ни сном ни духом не ведал, что я поеду, скажем, к Хорьку на квартиру. Или ведал? А ведь мог знать! Они же с Самохиным вась-вась. Тот ему и доложил. Может, Игорек и прав — Черепец все придумал? Так-так-так… А вот уже про то, что мы Хорька с Ириной взяли, Черепец узнать у Самохина не мог. Самохин теперь где-то там, при президенте. Значит, Харитонова действительно Гаспарян убил. Ерунда! Разве только Черепец и Стасюка знает. Нет, тут что-то не сходится. Хотя может и знать. Нет, уж какой-то больно вездесущий у нас Черепец. А что, если у него покровитель вездесущий? Кто-нибудь из тетрадки Журавлевой? Ах ты Господи, на какой странице она остановилась?»