Госпожа Смерть
Шрифт:
Ловцы принялись своими ножами выковыривать изнутри раковин несъедобное и бесполезное мясо. Сол кое-что знал об этих моллюсках: железы внутри их плоти содержали токсин — яд, достаточно сильнодействующий, чтобы вывести из строя даже колдунью.
Мужчины работали быстро, собирая экстракт, так как повар уже скоро должен подать ужин.
Бэннон впервые заступил на вахту этой темной ночью и заметно нервничал. На Кайрии он видел много ужасных бурь, ревущих
Он никогда не был в море во время шторма, но чувствовал опасность отовсюду. Резкие порывы ветра пытались вырвать воздух из его легких. Ему не нравился вид облаков и этот шторм.
Свободные от обязанностей моряки спустились на нижние палубы, чтобы предаться играм во мраке под светом фонаря. Кто-то качался в своих гамаках, пытаясь заснуть, когда корабль болтало из стороны в сторону, других тошнило в ведра, которые они опустошали в открытые смотровые окошки.
Бэннон вздрогнул, когда на палубе рядом с ним замаячили три фигуры: стройные мужчины были без рубашек даже при дующем ветре и проливном, холодном дожде. Сол, лидер ныряльщиков, держал горшок, накрытый деревянной крышкой.
— Повар заканчивает накрывать ужин, — услышал Бэннон с их стороны.
Хотя его подташнивало на качающейся палубе, рот юноши наполнился слюной: он не ел весь день.
— Это для меня? — спросил он.
Ром хмуро взглянул на парня.
— Нет, ты получишь свой обед, когда закончится твоя вахта. Но повар хотел убедиться, что колдунья испробует это.
Бэннон нахмурился.
— Он никогда не делал этого раньше.
— Раньше при нас никогда не было шторма, подобного этому, — сказал Элджин. — Лучше всего, чтобы эти два пассажира оставались в своих каютах. Только дураки будут ходить по палубе под дождем и ветром. Они могут упасть за борт, а капитан хочет быть уверенным, что они выплатят ему премию, как только мы окажемся в порту.
Бэннон кивнул. Это имело смысл.
— Мы уже доставляли еду волшебнику, но колдунье… — Сол отвернулся, как бы сгорая от стыда. — Мы ведь были недобры к ней, оскорбляли… — Он протянул горшок Бэннону. — Лучше, если ты доставишь ужин лично.
— Да, будет неудобно, если за это возьмется кто-то из нас троих, — кивнул Ром.
— Было бы неловко… — подтвердил Элджин.
Бэннона это насторожило. Он никогда не видел, чтобы ловцы жемчужин раньше бегали на побегушках у повара. Но большинство матросов находились на нижних палубах. Да и ныряльщики редко выполняли какую-либо работу, поэтому юноша был рад видеть, что они помогают. Возможно, смерть товарищей вызвала изменения в их сердцах.
Кроме того, Бэннон обрадовался возможности принести Никки ужин.
— Доверьте это мне, — сказал он.
Глава 13
Корабль качало под влиянием возрастающей бури, а Никки посмотрела на горшок, доставленный Бэнноном в ее каюту. Она подняла деревянную крышку и понюхала.
— Это рыбная похлебка, — сказал Бэннон, счастливый быть полезным. Он задержался возле двери каюты, когда корабль накренило, но улыбка не
— Пожалуй, отведаю.
Никки не собиралась рисковать и выходить под порывистый ветер, чтобы пробраться к камбузу. Молодой человек был таким нетерпеливым, таким заботливым; она знала: стоило отказаться от пищи, и тот будет продолжать ей докучать.
— Спасибо.
— Сейчас моя вахта. Я должен вернуться к своим обязанностям. — Бэннон, очевидно, хотел пообщаться с ней, надеясь, что колдунья попросит его остаться ненадолго.
— Да, тебе стоит вернуться. — Никки взяла горшок, окруженный пикантными, рыбными ароматами, и когда молодой человек неловко удалился, она закрыла хлипкую дверь каюты.
Убранство ее каюты состояло из дощатой перегородки, умывальника, узкого зашторенного окошка и небольшой полки. Постелью служила жесткая узкая койка с шерстяным одеялом, а маленькая масляная лампа освещала комнату своим мерцающим пламенем.
Сидя на койке, Никки подняла крышку горшка и щербатой деревянной ложкой помешала молочный бульон. Порции рыбы плавали среди вялой зелени, корявых клубней и кусочков лука. Она попробовала варево — на вкус был кислое, приправленное незнакомыми специями.
На службе императора Джеганя Никки путешествовала по Древнему миру и отведала множество странных кулинарных изысков с сомнительными ароматами, которыми могла наслаждаться только голодная женщина. Это рагу напоминало ей одно из них, возможно потому, что в бульоне свернулось молоко. Но она нуждалась в пище, а это была еда, и ничего более.
Корпус скрипел и сгибался, когда корабль ощущал на себе давление волн и нарастающий ветер. Закончив с трапезой, колдунья повернула ручку в масляной лампе, чтобы убрать фитиль и погасить пламя. В ее тесной каюте теперь была лишь темнота и звуки сопротивляющегося корабля.
Никки лежала на спине на своей узкой койке, пытаясь заснуть, чувствуя, как, подобно волнам снаружи, заиграли внутренности. Вскоре она обернулась покрывалом и ее пробрала дрожь. Озноб становился все сильнее. Мускулы сжались, в голове появился стук.
Через час Никки поняла, что похлебка была отравлена, а не просто испорчена, — и содержала какое-то смертельное вещество. Она должна была догадаться, ей следовало быть более осторожной. Многие пытались убить ее раньше, многие.
Но все же оставалось непонятным: зачем Бэннон решил ее отравить. Нет, она не могла в это поверить. Простой, усердный молодой человек не мог быть ни интриганом, ни изменником. Она доверяла еде, принесенной им лично.
Но одурачить можно было самого юношу.
Никки свернулась калачиком, тяжело дыша, пытаясь погасить огонь в своих внутренностях. На коже выступила испарина, дрожь, усилившись, стала похожа на судороги. Ее мутило, будто кто-то вонзил в живот копье и крутил его вместе с кишками. Он испугалась, что их вырвет, как случилось с тем ныряльщиком.
Едва ли в состоянии что-то видеть или соображать, Никки соскользнула со своей койки и встала, покачиваясь на ослабевших ногах. Колени чуть не подогнулись, но она успела ухватиться за доски перегородки. Кружилась голова. Ее вырвало, словно чья-то невидимая рука дошла до горла и пыталась выдернуть внутренности.