Госпожа. Наказание любовью
Шрифт:
– У-умница, во-от, – раздался довольный голос Жени, и Татьяна почувствовала, как его рука распахнула расстёгнутую блузку.
Горячие губы накрыли торчащую вершинку прямо через кружево, втянули в себя, язык обвёл, легонько надавив. Контраст шершавой ткани слишком чувствительного, напряжённого соска отозвался вспышкой острого удовольствия, отчего тело Тани выгнулось, а с губ сорвался прерывистый вздох. Ноги сами раздвинулись шире, юбка задралась уже до пояса, ничего больше не скрывая от жадных взглядов Самсоновых. Между ног всё жарко пульсировало, пальцы Бориса легко скользили по влажной плоти, размазывая выступивший сок, то и дело задевая набухший бугорок, проникая внутрь, заставляя желать большего. Это было даже не желание, не страсть – похоть в чистом виде, тело жаждало, чтобы его как следует оттрахали и удовлетворили
Женя зубами стащил мокрое кружево, и прихватил тугой бутон, чуть оттянув, мешая удовольствие с искорками боли. С губ Татьяны сорвался всхлип, перешедший в короткий стон, она снова выгнулась, подставляясь под грубоватую ласку и желая ещё, ещё. Ох, да, она уже была готова, между ног всё истекало от разбуженного возбуждения, и хотелось не пальцев, а чего-то посущественнее. Твёрдого, горячего, заполняющего до самой глубины…
Словно почувствовав, о чём она думает, Борис одним движением усадил Мельину на колени, обхватил попку, придвигая ближе, сжал упругие полушария. Она от неожиданности открыла глаза, встретившись с его тёмным, полным откровенного желания, взглядом и отчего-то задохнулась от странного предчувствия.
– Расстегни, – хрипло скомандовал он, и Таня покорно потянулась к ширинке, сглотнув вязкий ком в горле.
Только оказалась не готова к тому, что его ладони раздвинут ягодицы, а прижавшийся сбоку Женя вкрадчиво проговорит на ухо:
– А твою попку кто-нибудь пробовал, Танюша?
Глава 4
Вот от этих слов её пробрала дрожь, и совсем не от возбуждения. Пальцы женщины замерли, она смотрела перед собой остановившимся взглядом, понимая, что неважно, что она ответит. Эти двое сделают то, чего им хочется. И да, с той стороны она не пробовала, на такие эксперименты не тянуло что-то. «Не надо!» – слова замерли на губах, потому что пальцы Евгения скользнули вдоль разведённых ягодиц, слегка надавливая, погладили упругое колечко, и снова около уха раздался довольный смешок.
– М-м, да ладно?! Нет, что ли? Тогда открою тебе новые грани удовольствия, детка, – словно дразня, он обвёл по кругу, отчего внутри всё протестующе сжалось.
Она не хотела этого. Ох, нет, вот это уж точно не входило в список тайных фантазий Мельиной! Но, похоже, придётся смириться, потому что теперь пальцы Бори крепче сжали, раскрывая больше, и уже его требовательный голос напомнил:
– Та-ань, не отвлекайся!
Прикусив губу, она сдержала всхлип, напряжённая, как струна, прикосновения в непривычном месте нервировали и вызывали беспокойство. Но рот Бориса снова накрыл её грудь, играясь с твёрдой вершинкой, дразня языком и мягко сжимая, втягивая и посасывая. Одновременно его пальцы мяли и массировали упругие ягодицы, и мысли снова стали путаться, пока Татьяна справлялась с застёжкой. Однако настойчивые поглаживания Жени всё равно заставляли вздрагивать и оставаться настороже, возбуждение мешалось с беспокойством, и до конца расслабиться не получалось. Татьяна наконец расстегнула ширинку на джинсах Бориса, и подушечки коснулись горячего, твёрдого ствола.
– Прижмись к нему, Танечка, – снова хриплый голос Бори, и ладони крепче сжали попку, придвигая Мельину ближе.
Колени раздвинулись шире, открывая её жадному взгляду Бориса, и одновременно пальцы Жени сзади, уже почему-то скользкие и прохладные, настойчиво надавили на тугое колечко, отчего Татьяна тихо всхлипнула, вцепившись в спинку дивана. Тело отчаянно не хотело этой нежеланной ласки, но… выбора у неё не было. Влажные складочки прижались к напряжённому члену, внутри всё сжалось, а ладонь Жени обхватила её грудь, отвлекая, пальцы надавили сильнее, мягко скользнув в непривычное место. Таня замерла, тяжело дыша, тело охватила нервная дрожь. Глаза открывать не хотелось, слишком остро она ощущала двух мужчин, их взгляды, собственную беспомощность. Это и бесило, и пугало одновременно, а ещё, где-то тлели угли разворошённого возбуждения, так до конца и не ушедшего, несмотря на действия Евгения.
– Ну же, Танюш, впусти меня, не надо напрягаться, – пальцы в попке снова настойчиво толкнулись вперёд, неумолимо продвигаясь. – Тебе понравился, детка…
И тут же ладони Бориса сместились на её бёдра, приподняв так, что влажная
Она зажмурилась крепче, стараясь дышать глубоко и размеренно, стараясь не думать о том, что с ней происходит. Вроде как, эмоции и ощущения отдельно, сознание – отдельно, отстранённо наблюдает со стороны. В какой-то момент всё слилось в плавный ритм: пальцы Жени сзади, уверенно растягивающие и готовившие, ласки Бориса – его губы дразнили то одну, то другую болезненно покалывавшую вершинку, уже стянув влажное кружево. Его член, неторопливо скользивший по промежности, и в какой-то момент Боря приподнял Татьяну чуть выше, и гладкая головка легко проникла внутрь. Ещё один прерывистый вздох сорвался с её губ, и тело всё же откликнулось, мышцы мягко сжались вокруг твёрдого ствола, послав мягкую волну удовольствия.
– Да-а, Тань… – раздался тягучий, низкий голос Бориса, и его ладони снова сжали её ягодицы, одновременно придвигая вплотную и раздвигая их шире.
Тут же пальцы Жени проникли глубже, одарив вспышкой ярких, непривычных, на грани, ощущений. Татьяна забарахталась в них, как попавшая в сеть рыба, пытаясь удержаться на поверхности, сохранить относительную ясность сознания. Но… Слишком уж много всего навалилось сейчас, разметав её самообладание в клочья, и трясина неправильного, острого с горьковатым привкусом беспомощности удовольствия неумолимо затягивала. Мельина снова не сдержала глухого возгласа, невольно выгнувшись в попытке избежать проникновения, только, конечно же, никого здесь не заботили её желания. И в какой-то момент она просто сдалась, позволив Самсоновым продолжать. Покорно прижалась к Борису, сильнее прогнувшись и раздвинув ноги, почувствовала мимолётное облегчение, когда пальцы Жени исчезли, а потом…
К тугому колечку прижался твёрдый, горячий член, настойчиво надавил, раздвигая мышцы, плавно входя и не давая ей перевести дыхание. Татьяна тихо всхлипнула, дёрнувшись, мышцы напряглись, сопротивляясь вторжению и причиняя тем самым не слишком приятные ощущения.
– Ш-ш-ш, Танюш, тих-хо-о, – прошипел ей на ухо старший Самсонов, даже не подумав остановиться, его ладонь проникла к низу живота Тани, раздвинув мягкие складочки. – А если вот та-ак?..
Пальцы Евгения безошибочно нащупали набухший, скользкий бугорок и нежно погладили, отвлекая, вызывая слабую дрожь по телу, а Борис плавно подался вперёд, двигаясь в ней. Мельина тяжело дышала, приоткрыв рот и зажмурившись до цветных кругов перед глазами, вцепившись в спинку дивана и упёршись лбом в плечо Бориса. «Да чтоб у вас отсохло всё… У обоих…» – мелькнула злая, отчаянная мысль. Татьяна судорожно вздохнула и прикусила губу: не прекращая ласкать её, Женя неторопливо, настойчиво проникал в неё, и… Чёрт. Ощущать их обоих в себе было до ужаса странно, непривычно, удовольствие мешалось с дискомфортом на грани боли, и… Ох. Да. Это удовольствие отчётливо отдавало полынью на языке, и всё же, всё же…
– Иди ко мне, детка, – хриплый, напряжённый голос Евгения, и его рука обвилась вокруг талии, заставив Таню откинуться ему на грудь, пока вторая продолжала нежить раскрытое лоно.
Ладонь накрыла упругое полушарие, пальцы чувствительно сжали набухший, тёмно-розовый сосок, и на Мельину обрушился шквал ощущений, погребая за собой. Эмоции смешались, затянув в воронку тёмного, жаркого наслаждения, неправильного, странного, но оно было. Таня чувствовала движение внутри сразу двух членов, странный, рваный ритм завораживал, от него внутри всё вибрировало, и мышцы невольно сжимались, усиливая переживания в разы. Вбирая глубже твёрдые, горячие стволы, скользившие в ней, как поршни. Толчки становились быстрее, резче, всхлипы Тани переросли в короткие стоны, она уже не пыталась казаться отстранённой. Нет, это всё происходило именно с ней, с её телом, которое сейчас трахали сразу двое, и, чёрт возьми, она получала от этого удовольствие. Вяжущее, терпкое, как незрелая хурма, но оно было.