Гость Бастилии
Шрифт:
– Его преподобие господин настоятель отвел для нашего симпозиума монастырскую трапезную.
– Ты по-прежнему молодец, дорогой Мерсени. И словно вчера мы с тобой тузили друг друга в колледже. А теперь ты главное связующее звено между всеми нами, учеными.
– Да, Репе, - вздохнул аббат Мерсенн, - приходится вести научную переписку, раз пока нет журнала ученых, и собирать иногда симпозиумы за монастырскими стенами.
– Надеюсь, они у тебя здесь достаточно толстые, чтобы защитить гонимого церковью за запрещенные
– Все гости монастыря восхищаются твоей отвагой, Роне, не побоявшегося тайком вернуться в Париж.
– Мне надо было лично доказать этому Пьеру Ферма несостоятельность его работы о максимумах и минимумах.
В бурно разгоревшейся в монастырской трапезной дискуссии выдающемуся французскому философу Рене Декарту не удалось опровергнуть непонятый им метод Пьера Ферма, которым тот предвосхитил дифференциальное и интегральное исчисление, открытое столетие спустя спорившими между собой об этом Ньютоном и Лейбницем.
Если Декарт допускал в пылу спора даже такие чудовищные для уха ученого выражения, как "паралогизм", что означало "противоречие", то Ферма, толстеющий, с ниспадающими до плеч волосами и добродушным лицом, но с ироничным рисунком губ, неизменно спокойный, терпеливо объяснял Декарту свой метод, как учитель школьнику, чем окончательно выводил из себя философа в офицерском мундире, которому, однако, нечего было возразить.
НОЧНОЙ ПАРИЖ
С наступлением темноты научные дискуссии в трапезной закончились, и после "скромного" монашеского угощения гости монастыря решили расходиться.
Первым привратник хотел выпустить Декарта в черном плаще и на коне, но, заглянув в оконце, подозвал аббата Мерсениа.
Против монастырских ворот гвардейцы кардинала развели костер, не собираясь уходить отсюда без добычи.
Аббат Мерсенн предупредил Декарта. Тогда Ферма произнес:
– Рене, одолжите мне ваш плащ и шляпу, а также временно и коня. Вас там ждет Огюст? Я окликну его.
Декарт колебался:
– Они охотятся за мной, а схватят вас, Пьер. Хотите так?
– Конечно, - улыбнулся Ферма.
– Когда выяснится, что они задержали советника тулузского парламента, вы будете далеко, воспользовавшись мулом Огюста, за что он простит вас. Я шепну ему.
– Соглашайся, Рене, - убеждал его былой школьный товарищ аббат Мерсенн, потирая мокрую от волнения лысину.
– У тебя нет другого выхода.
– Так ведь я же дрался с Ферма в трапезной, как на дуэли!
– протестовал Декарт.
– Как же вы можете так поступать, Пьер?
– А разве вы не поступили бы так же, будь я на вашем месте?
Декарт помолчал и ответил:
– Благодарю, что вы так думаете обо мне. Но надеюсь, такого случая не представится.
И они обнялись, противники в недавнем споре.
Из монастырских ворот выехал всадник в черном плаще
надвинутой на глаза шляпе.
– Эй, сударь!
– грубо окликнул его гвардеец, хватая под уздцы коня. Мы не рассчитались еще с вами за утреннюю встречу. Нанятые вами проклятые мушкетеры ранили двух моих солдат. Но теперь вам придется последовать за нами.
– Трое против одного? Я подчиняюсь, - ответил Пьер Ферма.
– Но куда вы хотите отвести меня?
– К его высокопреосвященству господину кардиналу, а потом - в Бастилию. Но до этого он примет вас с подобающей вежливостью.
– Огюст!
– крикнул Ферма.
– Дождешься хозяина здесь!
Пьер Ферма неважно знал Париж, лошадь его вел под уздцы старший из гвардейцев, предварительно взяв с Ферма честное слово, что тот не использует для бегства преимущество верхового, и, получив такое заверение, оставил задержанного на коне. Они долго двигались по темным незнакомым улицам.
– Ну вот, сударь, и улица Сан-Оноре, - с облегчением заметил гвардеец.
– Здесь на площади и стоит кардинальский дворец.
Ферма не мог рассмотреть фасада огромного здания, но хорошо разглядел промчавшуюся мимо карету, запряженную шестеркой лошадей.
– Кажется, вам не повезло, сударь, - сказал гвардеец.
– Должно быть, его высокопреосвященство господин кардинал проехал в Лувр к королю.
Перед широкой, ведущей во дворец лестницей гвардейцы остановились, коня под уздцы взял другой гвардеец, а старший стал подниматься по мраморным ступеням, громыхая длинной шпагой.
Ему навстречу появилась плохо освещенная серая фигура в сутане. Гвардеец, о чем-то поговорив с вышедшим, начал спускаться.
Он молча снова взял коня Ферма и повел его назад по улице Сан-Опоре.
– Куда мы отправляемся?
– поинтересовался Ферма.
– Его высокопреосвященство поехал на вечернюю шахматную партию с королем и почтительно просил подождать его возвращения в Бастилии.
Гвардеец простодушно передал сказанные ему слова серым в сутане, но Ферма передернуло. Как юрист, он знал, что его не могут бросить в Бастилию без прямого указания кардинала. Однако он не стал противиться и препираться с конвоем, заинтересованный в том, чтобы дать Декарту возможность скорее уйти из Парижа и пересечь границу раньше, чем обнаружится, что схвачен не он.
Площадь Бастилии была так же незнакома Ферма, как и улица Сан-Оноре. Близ Лувра еще он проходил в прошлые приезды в Париж, но теперь ему не встречалось знакомых мест.
У ворот Бастилии, мрачного замка, окруженного высокими стонами посреди города, гвардейцы остановились и вступили в переговоры со стражей, вызывая коменданта крепости.
Наконец из ворот показался тучный человек с оплывшими лицом и маленькими хитрыми глазками, которые поблескивали в свете тусклого фонаря стражника.