Гость из бездны (Рисунки А. Говорковского)
Шрифт:
Шары были сплошными, сделанными из материала, обладавшего сверхпрочностыо, — известные в то время режущие средства не могли справиться с ними. Но, как оказалось, резать шары и не нужно было.
Фаэтонцы применили и здесь свою высокую технику биотоков.
Современному инженеру всё это было бы ясно с самого начала. Механизмы, записывающие мысль и воспроизводящие её в мозгу другого человека, нам хорошо известны. Сейчас мы можем сказать, что устройство «говорящих» шаров было далеко не совершенно. Они создавали мысленные образы и представления, которые легко могли остаться непонятыми. Зная теперь уровень техники фаэтонцев
Как бы то ни было, цель была достигнута. Больших трудов и богатой фантазии потребовало раскрытие секрета. Но он был раскрыт, и люди узнали, что хотели сказать им фаэтонцы.
И снова оказалось, что шары заключали в себе только дальнейшие указания, а не разгадку тайны.
Нам кажется, что фаэтонцы переусердствовали. Они сами согласны с этим. Можно было сделать всё гораздо проще, да и надёжнее. Задуманное ими было слишком сложно, сохранность «наследства» подвергалась целому ряду случайностей.
Но рассуждать и находить недостатки спустя несколько столетий очень легко.
Шары указали, что надо искать в точке Южного полюса. Туда и отправились люди.
Там, на глубине шестидесяти метров, строго на линии земной оси, находилось надёжно укрытое помещение, где было приготовлено для людей телеустройство (кстати сказать, снова снабжённое не звуковым, а мысленным — мозгоимпульсным устройством) и механизм, приводящий в действие межпланетную связь между Землёй и Новым Фаэтоном, находящимся в системе Веги.
Благодаря опыту пребывания на фаэтонском звездолёте и раскрытию секрета гранёных шаров люди сравнительно легко привели в действие установку на Южном полюсе.
Очевидно, фаэтонцы всегда любили «театральные эффекты». Вместо того чтобы просто рассказать то, что нужно было знать людям, они прибегли к телеофтехнике (люди первого века коммунистической эры восприняли её как телевидение). Перед собравшимися в подземном помещении появился фаэтонец и рассказал мысленными образами и представлениями историю гибели своей планеты и спасения её человечества.
Люди узнали, что обитатели пятой планеты спаслись и что они намерены явиться на Землю, когда гедейанцы позовут их.
Для осуществления этого вызова фаэтонцы установили на одном из крупных астероидов второго, внешнего, пояса аппарат мгновенной связи, действующий на принципе возмущения гравитационного поля.
Сигнал был послан, но не был принят на Новом Фаэтоне. Отчего это произошло?
Есть много правдоподобных объяснений, но истина, вероятно, никогда не будет известна. Гравитационная связь требует исключительной точности наведения «луча». Отклонение на доли угловых секунд уводит луч далеко в сторону от цели. Могла ли установка сохранить точность в течение веков? Вряд ли. Ведь астероид, на котором она находилась, подвергался возмущающему его движение действию тяготения других астероидов. Могли происходить и прямые столкновения. Да мало ли что могло произойти на протяжении столь долгого времени.
Сто лет люди ждали прилёта фаэтонцев, но они так и не прилетели. Это случилось позднее, независимо от посланного сигнала.
Здесь надо сказать, что при встрече с обитателями
4
Остановившись на этом месте, Волгин на следующий день решил прекратить чтение. Узкоспециальный текст становился для него всё более трудным.
«Владилен астроном, — сказал он самому себе. — Он должен хорошо знать всё, что касается Нового Фаэтона».
Волгин не ошибся.
Разговор произошёл вечером того же дня.
— Я прочёл, — сказал Волгин, — о том, как люди узнали о фаэтонцах. Но мне осталось неясным, сколько раз и когда они прилетали на Землю.
— Этот вопрос, — ответил Владилен, — интересовал учёных много столетий. Ответ получили шестьсот лет тому назад, когда фаэтонцы прилетели к нам и провели на Земле свыше двух лет. Было достигнуто полное взаимопонимание. Лингвмашина…
— Что это такое?
— Узкоспециализированный электронный мозг, способный изучить любой язык по «слуху» и служить переводчиком. С помощью самих фаэтонцев эта машина, вернее, несколько таких машин, дали возможность вести подробные беседы. Мы узнали всё, что хотели.
— Ты так говоришь «мы», будто сам присутствовал при этих беседах, — улыбнулся Волгин.
Владилен ответил с полной серьёзностью:
— Шестьсот лет срок большой, но люди третьего века нашей эры и мы, живущие в девятом, не так далеки друг от друга, как это было в старину. У них и у нас один и тот же образ жизни. Мы с детства привыкаем смотреть на последнее тысячелетие как на единую жизнь одного и того же общества. Этим и объясняется слово «мы».
— Продолжай!
— Фаэтонцы рассказали нам историю своей планеты. Цивилизованная жизнь началась у них примерно на сто тысяч лет раньше, чем на Земле. Я имею в виду земные годы, на Фаэтоне год был гораздо длиннее. Но, как ты увидишь дальше, этот срок не так велик. В общем, история их общества чрезвычайно напоминает нашу историю. Было неравенство людей, была борьба классов. Переход к лучшим формам жизни у фаэтонцев произошёл медленнее и труднее, чем на Земле. Но ко времени переселения к Веге всё это было уже в прошлом. Они сами согласны, что не будь у них единого общественного строя — по-нашему, коммунизма — человечество Фаэтона погибло бы вместе со своей планетой. Спасение стало возможно потому, что все люди действовали по единому плану, действовали дружно. Тебе, Дмитрий, лучше, чем нам, понятно, к чему привела бы катастрофа при существовании вражды и антагонизма.
— Вполне представляю.
— В истории фаэтонцев, — продолжал Владилен, — обращает на себя внимание один странный факт. Коммунизм — будем употреблять это слово, оно нам понятно — появился у них в теории за две тысячи лет до того, как он стал формой жизни. У нас, на Земле, на это потребовалось в двадцать раз меньше времени. Первый искусственный спутник Фаэтона (у них были искусственные спутники) вылетел за пределы атмосферы уже при полном коммунизме, за четыреста лет до полёта в Космос первого фаэтонца. У нас на это потребовалось три года. В сто тридцать раз меньше. И так было во всех областях науки и техники, везде одна и та же картина. О чём она говорит?