Гость
Шрифт:
Глаза ФРЕЙДа полыхают гневом.
ОФИЦЕР по-хозяйски, не спеша прохаживается из конца в конец кабинета.
Я зашел к вам просто так, чисто по-дружески, доктор Фрейд… (Смотрит на полки.) Ага, мы тут, я вижу, книжечки расставляем. (Как ему представляется, с тонкой иронией.) Кажется, я в прошлый раз нарушил порядок у вас на полках, виноват! (Сбрасывает новую порцию книг.)
ФРЕЙД (в тон ему). Ничего-ничего, пожалуйста! Всегда
ОФИЦЕР придирчиво оглядывает полки.
АННА. А что, интересно знать, вы сделали с нашими книгами? Сожгли, как все труды моего отца?
ФРЕЙД. Чем ты недовольна, Анна, скажи спасибо прогрессу! В Средние века меня самого сожгли бы на костре, а теперь жгут всего лишь мои книги!
ОФИЦЕР (сквозь зубы). Сделать доброе дело никогда не поздно.
АННА инстинктивно подается к отцу, словно желая его заслонить.
ФРЕЙД (все так же насмегиливо, пропустив угрозу мимо ушей). Вы нашли, что искали? Документы, подрывающие режим? Как, разве они не были спрятаны между страниц в тех книгах, которые вы унесли? (ОФИЦЕР раздраженно отмахивается. ФРЕЙД понимающе кивает.) Ну-ну… Ладно уж, признаюсь… вы их и не могли найти… потому что… (переходит на шепот) самые важные документы такого рода хранятся… да-да… (ОФИЦЕР, заинтригованный, подходит поближе.) Я вам скажу где… (Помедлив.) Они хранятся… (ФРЕЙД тычет себя в грудь) вот здесь!
АННА (указывая на себя). И здесь!
ОФИЦЕР угрожающе переводит взгляд с одного на другую.
ОФИЦЕР. Это, надо полагать, еврейский юмор?
ФРЕЙД (все так же вызывающе). Конечно! Правда, я давно забыл, что я еврей, но нацисты мне напомнили. И я им очень благодарен: быть евреем перед нацистами — самая достойная позиция! Если б я и не родился евреем, то захотел бы им стать! Назло вам! Берегитесь, вы разбудите в людях потаенные силы!
ОФИЦЕР швыряет на пол еще несколько книг. Потом хватает старинную статуэтку. ФРЕЙД предостерегающе протягивает руку.
ОФИЦЕР. Скажите-ка, эти штуковины очень ценные?
АННА. Осторожнее!
ФРЕЙД (перебивая дочь). Ничуть! Просто досталось по наследству. Я давно собирался их выкинуть… вам приглянулась вот эта? Хотите, подарю?
ОФИЦЕР (ставит статуэтку наместо). Да нет, зачем мне такое барахло?
АННА и ФРЕЙД облегченно вздыхают.
АННА (с трудом сдерживая ярость). У вас есть ордер? Кто вас уполномочил являться сюда и грабить нас каждый день?
ОФИЦЕР. Кто-то что-то сказал?
АННА. Вы меня прекрасно слышали, я спрашиваю: кто вам позволил каждый день терзать нас?
ОФИЦЕР (Фрейду). Надо же, как у вас тут интересно… Я слышу голоса…
АННА. Сдается мне, вы слишком
ОФИЦЕР. Чудн! А теперь ничего больше не слышу.
АННА (грубо). Ну так убирайтесь вон!
ОФИЦЕР (как ужиленный). Что-что?
АННА. Довольно! Убирайтесь отсюда и скажите своим кретинам, чтоб не волочили ружья по полу. В прошлый раз Эмилю пришлось три дня драить паркет.
ОФИЦЕР. Ты понимаешь, с кем разговариваешь, жидовская морда, а?
АННА. Лучше не спрашивай!
ФРЕЙД. Анна!
ОФИЦЕР замахивается, чтобы ударить АННУ, ФРЕЙД становится между ними и, твердо глядя в лицо гестаповцу, быстро и жестко говорит:
Принеси деньги, Анна.
ОФИЦЕР (мгновенно успокоившись, с хищной ухмылкой). Как вы меня хорошо понимаете, доктор Фрейд!
ФРЕЙД. Это несложно.
АННА. Но, папа, у нас больше нет денег.
ФРЕЙД. Сейф.
Указывает на стену в глубине сцены. АННА подходит к ней, приподнимает картину и открывает потайной сейф. ФРЕЙД обращается к офицеру самым светским тоном:
Вот о чем вы не подумали, не правда ли?
ОФИЦЕР. У еврейских собак всегда где-нибудь да закопана косточка про запас.
ФРЕЙД. Можете донести начальству.
АННА (отцу). Зачем ты даешь им еще денег?
ФРЕЙД. Чтоб обеспечить себе мир и покой.
АННА. Если это мир, то я не представляю себе, что такое война!
ФРЕЙД. Не беспокойся, у них воображение побогаче твоего.
АННА (ОФИЦЕРУ, кладя на стол деньги). Берите.
ОФИЦЕР. Сколько тут?
ФРЕЙД. Шесть тысяч шиллингов.
ОФИЦЕР. Ничего себе! (восторженно присвистывает.)
ФРЕЙД. Да, недурно. Можете гордиться: мне никогда не удавалось заработать такую сумму за один сеанс.
ОФИЦЕР (поспешно сгребая деньги). Самое противное у вас, евреев, — это что вы почти не сопротивляетесь.
АННА (срываясь). Ну хватит! Получили свои деньги, так заткнитесь и идите прочь!
ФРЕЙД. Анна!
АННА (отцу). Эта скотина будет тут хамить, а нам, по-твоему, все терпеть, только потому что таких скотов целое стадо?
ФРЕЙД. Анна!
АННА. Да ты посмотри, отец, как у него блестят сапоги! Просто черный мрамор! Он наверняка полирует их часами напролет! (Гестаповцу.) Наваксишь и драишь щеткой вот так, вжик-вжик! Приятно, да?
ОФИЦЕР. Я не…
АННА. А потом берешь тряпочку и водишь, водишь по сапогу, пока не заблестит. Круглый, блестящий! И чем больше блестит, тем тебе приятнее. А с женщиной небось давно не спал? С женщинами получается не так блестяще, а?
ОФИЦЕР. Она пойдет со мной!