Гости из преисподней
Шрифт:
– Вонючий кретин! Сучье вымя! – в неистовой ярости орал дух. – С таким пустяком справиться не сумел! Куда ты годен, выкидыш свинячий! Девка-то жива! Башку маленько ушибла, а должна была сдохнуть! У-у-у, гондон дырявый!
– Я н-не в-виноват, – заикаясь, оправдывался Кожинов. – М-машина не п-послушалась управления! Сам не пойму отчего! Словно кто-то вывернул руль из рук! Но я обязательно исправлюсь, папа! Хочешь, прямо сейчас вернусь обратно, размажу стерву по асфальту?!. Папа?! Ты где?!
Дух не отвечал. Тщетно майор пытался вступить в контакт. «Отец» будто сквозь землю провалился. В конце концов
ГЛАВА 6
Много случаев бывает, когда одержимыми становятся дети, подростки. Они, как правило, страдают за грехи своих родителей...
Все началось в четверг утром. Вскоре после ухода Евгения Дмитриевича на работу. Жена Кожинова Ирина проводила мужа до дверей, покормила шестилетнего сына Роберта, отправила ребенка в его комнату, играть с детским компьютером, а сама уселась перед телевизором, закинула ногу на ногу и погрузилась в созерцание. Ирину с полным правом можно было назвать телевизионной маньячкой. Она смотрела все подряд, даже рекламу, и отрывалась от экрана лишь для самых неотложных дел... Госпожа Кожинова расслабленно полулежала в кресле. Шумели за окном проезжающие машины, бубнил телевизор, незаметно бежало время. Закончился очередной сериал по НТВ, началась передача «Сегодня утром». «Может, подкрепиться? – лениво подумала женщина. – Вроде чего-то хочется, но вот что именно? Крабов? Икры? Фруктов? Нет, надоели! Хорошо бы что-нибудь этакое!» Между нами говоря, Ирина была весьма привередлива по части еды, или, выражаясь проще, зажралась. Средства позволяли. Мадам Кожинова считала это «утонченностью вкуса» и откровенно презирала малоимущих, «лопающих всякую гадость». Сочувствия к ним Ирина не испытывала: «Нету денег? Сами виноваты! Рыночная экономика! Вот! Вертеться нужно, как мой Женя, например!» Взяточничество мужа ее нисколько не смущало: «Каждый зарабатывает как умеет!» Ирина сладко зевнула. Из соседней комнаты донесся какой-то шум, сдавленный писк, хлопанье крыльев. «Наверное, Робка с Кешей играют! – мысленно улыбнулась Кожинова. – Хороший мальчик, любит животных!» Кешей звали их попугая, приобретенного на Птичьем рынке за астрономическую сумму и, по уверениям продавца, говорящего. Попугай жил в семье Кожиновых почти три года и успел стать всеобщим любимцем, а маленький Роберт в нем совершенно души не чаял. Правда, невзирая на ухищрения хозяев, Кеша говорить не торопился и до сих пор упорно отмалчивался... Хлопанье крыльев затихло, сменившись низким хриплым рычанием. Вероятно, померещилось. Внезапно кто-то с силой сдавил руку Ирины чуть выше локтя. Женщина, вздрогнув, обернулась. Рядом стоял Роберт. Лицо ребенка исказилось до неузнаваемости, потемнело, губы ощерились, из перекошенного в мерзкой гримасе рта текли слюни, в глазах пылала лютая злоба.
– Ты желала подкрепиться, – грубым, чужим голосом сказал он, протягивая матери попугая со свернутой шеей. – Жри, скотина!
Ирина от изумления лишилась дара речи. На мгновение ей показалось, будто все это просто страшный сон. Кожинова встряхнула головой, пытаясь пробудиться от кошмара.
– Хавай, свинья! – нетерпеливо повторил изменившийся Роберт. – Тебе же надо что-нибудь эдакое?! Вот
– Сынок, ты болен?! – опомнилась Ирина, потянулась к ребенку, но тот резко ударил ее по руке.
– Облезлый осел тебе сынок, клизма дырявая! Не лапай, не купила! А не хочешь жрать, так я сам! – Он жадно впился зубами в мертвую птицу, послышался отвратительный хруст, брызнула кровь.
– Скус-но! – с набитым ртом пробормотал Роберт. – Зря отказалась, дура крашеная!
Кожинова согнулась в безудержном приступе рвоты. Мальчик сатанински захохотал.
– Облевалась, сука драная, облевалась! – веселился он, скаля в издевательской гримасе окровавленные, залепленные перьями зубы. – Ну умора!
Вывернув на ковер содержимое желудка, Ирина заревела навзрыд.
– Прекрати, падаль! – рассвирепел Роберт. – Кишки выпущу!
В руках у него непонятно откуда появился огромный кухонный нож. Обуянная ужасом женщина пронзительно завизжала.
– Почему ты плачешь, мама? – нормальным голосом спросил ребенок. – Ой! Кеша! Что с ним?! – Мальчик удивленно и испуганно уставился на растерзанного попугая.
– Мне плохо, мама! – спустя полминуты пожаловался он. – Голова болит... Ар-хр-р-р-р! Грязная потаскуха! – Лицо Роберта вновь перекосилось. – Ненавижу!
Так продолжалось все утро. Мальчик то ненадолго приходил в себя, плакал, жаловался на плохое самочувствие, то менялся до неузнаваемости, рычал, шипел, грязно ругался и лишь перед самым возвращением Евгения Дмитриевича забылся тяжелым сном... Выслушав сбивчивый, прерываемый рыданиями рассказ жены, майор пришел в детскую и с опаской посмотрел на сына. Тот разметался по кровати, надрывно дыша. Покрытое мелкими каплями пота лицо заострилось, губы сжались в узкую злую полоску. Словно почувствовав присутствие Кожинова, Роберт встрепенулся и широко распахнул глаза, горящие нечеловеческой ненавистью.
– Явился, старый козел! – прокаркал он. – Не запылился, блин! Не везет тебе сегодня, правда?! Хе-хе! Сплошные обломы!
– Что-о-о?! – поразился майор. – Что ты сказал, сопляк?
Мальчик сипло расхохотался, затем помрачнел, заскрежетал зубами.
– Ты кого «сопляком» обозвал, ментяра пакостный?! Меня?! Встать смирно, когда с тобой хозяин разговаривает!
– Выпорю! – взбеленился майор. – Шкуру спущу!
– Попробуй! – кривлялся Роберт. – Попытайся, говно свиное! Рискни! Хи-хи-хи!
Кровь ударила Кожинову в голову. Глаза застлала багровая пелена. Почти ничего не соображая от ярости, он выхватил пистолет и передернул затвор, досылая патрон в патронник. Мальчик, не переставая хихикать, с издевкой наблюдал за отцом.
– Женя, опомнись! Что ты делаешь?! – закричала Ирина, повиснув у мужа на руке. – Это же наш сын! Он болен! Его лечить нужно!
Роберт вдруг откинулся на подушку и мгновенно уснул, издавая громкий взрослый храп.
– Идем поговорим! – шепнула Ирина, дернув мужа за рукав...
Семейный совет, продолжавшийся без малого два часа, не дал никаких результатов. Идею обратиться к психиатру оба супруга отвергли сразу: позору не оберешься, да и толку с них... Больше Ирина ничего путного предложить не могла и только твердила: «Лечить!.. Лечить!» – но как лечить, не знала. В конце концов, устав от пустопорожней болтовни, Кожинов заперся в ванной и мысленно воззвал: «Папа! Папа! Мне нужна твоя помощь! Выручай!»
– Чего надо, засранец? – недружелюбно откликнулся голос «отца».