Гостиница на раздорожье

Брэйн Даниэль

Кое-как продравшись через кучу запутанных выражений, поняла я следующее. Когда-то мой предок взял взаймы денег у предка мрачного типца с паранойей, а здание оставил в залог, но не все. Половину, потому что такая была цена. Денег, естественно, не отдал, и так это все тянулось и тянулось, тянулось и тянулось, на договоре появлялись новые подписи и отметки, вот и моя на самом верху, ну и кредиторы тоже отмечались. Ага, мне наследство — как это? С обременением? — ну и параноику тоже. Если я верну ему деньги, а часть предки все-таки умудрились вернуть и в залоге оставался только западный флигель, то договор

прекратит свое действие. Ну или если мне долг официально простят.

Ха-ха, простят, как же. Хотя вот как посмотреть на это на все, это же как развалина в деревне: жить сам не поедешь, ремонтировать дороже, чем двушку в столице купить, сдавать на лето тоже никого не найдешь, только налог платить будешь за никому не нужную землю. Можно было и отказаться… какое это будет имущество? Замороченное? Выморочное? А, неважно. Я же не отказалась, вот и результат.

Э-хе-хе, сказала я себе и начала собираться. Работа не волк, сама себя не сделает. 

Надо бы еще так же на автопилоте найти еще кабинет владельца. Ну не в спальне же мои предки принимали работников и не возле регистратуры. Сто процентов где-то был и кабинет со всем добром, нажитым моими предками, детскими рисунками и древними книгами учета, и комнаты для сотрудников, и шкаф со швабрами. 

А в своем платяном шкафу я нашла наиболее подходящее платье — самое простое, чтобы ничего ходить не мешало. Быстро привела себя в порядок от сна, закрутила волосы в пучок, взяла чистый листок бумаги и карандаш и пошла обходить владения. С целью в итоге завернуть куда-то на кухню. А то во мне ужина явно не было. Не до него.

Метла запросилась было со мной.

— Извини, — сказала я, — вдруг опять где-нибудь тебя случайно оставлю. Вечером погуляем. Пока.

Обход я начала прямо отсюда. Комната была на втором же этаже, в конце коридора, вид во двор… От остальных номеров ее отделял поворот, а поворот относительно скрывал огромный куст в горшке. Хм-м, растительность в интерьере — это плюс. А вот то, что растительность попыталась мне юбку задрать, это минус…. минус две ветки куста.

Номер, номер и снова номер, о, тут кто-то живет, извините… Коридор неплох, хотя ремонт, хотя бы косметический, не помешал бы. В номерах где ремонт нужен, где кровать поменять, а где вообще протекает крыша и стоят два ведра… О, слава местным мистическим силам, здесь никто не заселился. Гостиница небольшая, этажи, конечно, высокие, но не настолько, чтобы крышу не починить. Позор!

В двойном номере для семейных туалет не работал, забитый чем-то подозрительно похожим на пеленку. А дальше дверь не закрывалась, а потом… а здесь уже жил наш белый и пушистый гений. Так я прошла мимо лестницы до противоположного конца коридора и готова была уже развернуться, сесть на метлу и лететь, куда глаза глядят. Что здесь делали мои предки? Чаи гоняли? Весь этаж практически нужно было ремонтировать!

А ремонт — это деньги. А где взять на это деньги? Где деньги? Денег нет! Но я стиснула кулаки, сцепила зубы, взяла волю в кулак и просмотрела бумаги. Шкаф, кровать, туалет, ведра, пол, интересно, куда делся, как будто обожрали его, окно, шкаф, кровать… Проще выкинуть!

Номерной фонд в полнейшем упадке. И это только номера, которые на восток выходили. Понятно, что нет гостей, куда их селить-то?

И тот, кто нам присвоил два этих орешка, еще расщедрился! Может, это было очень давно?.. 

В расстроенных чувствах я спустилась вниз.

— О, — воскликнула я, увидев возле стойки Биби Врея. — Посчитай-ка мне, дружок, сколько все это будет стоить?

Волчара посмотрел на меня исподлобья. Прикидывал? Нет, оказывается, огорчать не хотел.

— Мадам Агата, мадам Агата… думаете, за прошлую неделю там чего изменилось? — грустно ответил он. — Мы же считали, почитай, дней десять назад. Чтобы хоть как-то в нумера людев селить, нам три тысячи монет оторви и положь надобно, а где их взять?

— Где их взять? — переспросила я. — Нам же постояльцы платят?

— Да что они платят, мадам Агата, — услышала я голос Биби. Саму ее я, понятно, не видела. — Ну вот с того дня, как к нам последний гость заехал, позавчера, тот самый, вампир который, двадцать монет за четыре ночи, а у него все-таки люкс…

Я заметила на стойке прайс-лист и развернула его к себе. М-да… расценки, конечно, аховые, но, может, их как-то поднять?

— Знаю-знаю, о чем подумали, мадам Агата, — вздохнул Врей. — Вот люкс хотя бы до десяти монет, а куда? Хорошо что хоть пять согласны платить. С такими-то орешками! Чай, мы не «Гранд-Дракон» в столице, а гости-то и оттуда бывают… Везде-то они были, все-то они видели, дармоеды…

Он развернулся и печально пошел к себе, бормоча, и на плече у него висело грустное коромысло. Я хотела спросить, по кой оно ему черт, но подумала — Агата, наверное, знает? 

Караул! Толку? Толку во всем моем опыте? Да я с таким финансовым положением даже кредит не возьму! И что делать? Отказываться? Вручить этому мрачному параноику ключи и уйти? Пусть сам как хочет со всем разбирается? 

Я шла на кухню — поговорить со Штуком и позавтракать заодно. Понимала, что будет истерика и вопли. Повара — такой народ, пусть от них одна-единственная рука и осталась. Зашла, встала в дверях и смотрела, как Штук взбивает пышную белоснежную пену. Выглядело аппетитно, хотя это явно была какая-то заготовка.

— Маэстро, — позвала я, — тут такое дело…

— Таки я понимаю! — Вот если бы мог, Штук развел бы руками, но рука у него была одна и это был он весь целиком. — Таки в приличном месте так не поступают, но у нас нет денег, мадам. Поэтому то, что вчера таки было лазаньей, сегодня выступит кошерным пудингом. А если таки не скушают, взяли моду носом воротить, на ужин поднесем суп-пюре. Таки мадам Агата, Штук выкручивается как может и как не может, но он таки не волшебник!

А очень жаль…

— Подкрепитесь, мадам, чем богаты… Свеженькое! — перед моим носом тут же возникла чашка с горячим кофе и тосты с чем-то зеленым и красным. В животе требовательно заурчало, пусть мозг не распознавал, что там такое размазано, но нюх подсказывал, что это съедобно. 

Я захрустела, раздумывая над тем, что мне Штук сказал. Не озадачил, между прочим. Как-то так поступали почти что везде, даже в самых крутых гостиницах и ресторанах. Что не сожрали с утра, сожрут вечером. Просто в местах попроще это могли быть еще и остатки с чужих тарелок. У нас так еще ничего… И хотя бы — хотя бы! — видимость того, что все прекрасно и благополучно.