Государь всея Руси
Шрифт:
Никаких подробностей мы не знаем, но, по-видимому, в 1459 г. на Оке произошло действительно важное событие. Ведь совсем еще недавно ордынские отряды, молниеносно перейдя реку, рассыпались по Русской земле, убивали, грабили, жгли, уводили в полон. Никто не мог чувствовать себя в безопасности. Теперь, впервые за всю долгую и горестную историю ордынских ратей, врагу не удалось форсировать водный рубеж Оки и вторгнуться, хотя бы ненадолго, в русские земли. Было чему радоваться. Недаром митрополит Иона построил в честь этого события каменную церковь Похвалы Богородице — придел к Успенскому собору. [34] Первый самостоятельный поход молодого великого князя увенчался победой.
34
Там
Яжелбицкий мир не решал коренных вопросов московско-новгородских отношений. Признав формально власть великого князя, новгородское боярство и не думало менять свою политику. Правда, новгородцы выгнали зятя Шемяки князя Александра Чарторижского, но только за то, что тот якобы изменил им («перевет ли не вем держал еси к низовцем»). Господа продолжала поддерживать дружеские отношения с Литвой. Новгородцы просили у короля Казимира князей на свои пригороды, принимали «с честью» у себя королевича. Напряжение в отношениях с Москвой нарастало. Вот почему в январе 1460 г. великий князь Василий Васильевич с сыновьями Юрием и Андреем Большим отправился в Новгород для личных переговоров с местными властями.
Это был один из самых смелых поступков в его жизни. Василий Васильевич клал голову в пасть льва. На вече произошла бурная манифестация против великого князя, составился заговор с целью убийства его и его сыновей. Новгородские «шилъники», как их назвал один из летописцев (на языке нашего века — шпана), напали на воеводу Федора Басенка, когда он возвращался с пира у посадника, и убили его слугу. Это было сигналом: новгородцы «возмятошася и приидоша всем Новым Городом на великого князя» к его резиденции Городищу. Минута была критическая.
Однако новый архиепископ, политичный Иона, нашел веский аргумент для успокоения экстремистов: «О безумнии людие! Аще вы великого князя убиете, что вы приобрящете? Сын бо его большей, князь Иван, и послышит ваше злотворение... и часа того рать испросивши у царя, и пойдет на вы, и вывоюет землю вашу всю». [35] Архиепископ рассчитал верно: новгородцы больше всего боялись татарской рати, с которой они никогда не сталкивались. Великий князь Иван действительно оставался в Москве. В отсутствие отца он, видимо, руководил всеми делами и мог быстро подойти с ратью для наказания новгородцев. В январе 1460 г. Иван сыграл крупную роль именно благодаря своему отсутствию в разбушевавшемся вечевом городе. Ошибался (может быть, умышленно) Иова только в одном — никаких сношений с «царем» (ханом) в это время не было, да и позднее никогда в жизни Иван Васильевич не обращался за помощью к Орде.
35
Там же. Т. 20, ч. 1. С. 264; Т. 23. С. 156.
Угроза подействовала. Возбуждение улеглось. Но не только страх перед расправой сыграл свою роль. Далеко не все новгородцы были настроены враждебно по отношению к Москве. «Молодшие люди», низы новгородского общества, не очень стремились к разрыву с великим князем. В походе 1456 г., например, их участвовало «не много», что подчеркнул новгородский летописец. В Новгороде, как и повсюду на Руси, росло сознание общности русского народа, его единства в противоположность феодальной раздробленности, от которой устала Русская земля.
Зимние переговоры с господой закончились мирно, но к существенным результатам, по-видимому, не привели. Гораздо большее значение имело другое событие. Из Новгорода Василий Васильевич отправил во Псков сына Юрия, «понеже бо обидяху их немцы».
Пограничный Псков занимал особое положение. Его политический строй был однотипен с новгородским — формально Псков считался «младшим братом» Новгорода, а когда-то был его «пригородом». Но фактически уже давно между обеими боярскими республиками не было по-настоящему дружеских отношений.
Василий Васильевич готов был признать его псковским князем, если он примет вассальную присягу. Категорический отказ Чарторижского заставил псковичей сделать окончательный выбор в пользу Москвы. Чарторижский уехал из города, а псковичи «с великою честью» приняли юного Юрия Васильевича. Как представитель своего отца, он был посажен на стол в Троицком соборе и получил в руку меч Довмонта — псковскую святыню, память о храбром князе, защищавшем Псков от Литвы и немцев в последние десятилетия XIII в. Узнав о прибытии во Псков великокняжеских войск, орденские немцы поспешно заключили мир. [36] Отныне Псков, сохранив все внутреннее устройство, неразрывно связал свою судьбу с великим князем и принимал из его рук князей-наместников. Именно это событие следует считать переломным в истории Пскова. Именно в это время — в 1460 г.— он фактически вошел в состав нового государства с центром в Москве.
36
Там же. Т. 25. С. 276; Псковские летописи. М.; Л., 1941, Т. 1. С. 58—60.
В августе Ахмат, новый хан Большой Орды, напал на Рязань. Помня прошлогоднее поражение на Оке, ордынцы не стали на этот раз рваться на московское направление, а решили ударить по пограничной области на правом берегу реки.
Три недели стоял Ахмат под Переяславлем Рязанским, «на всяк день приступая к граду». Но стойко держались рязанцы, обороняли свои стены, делали вылазки. Пришлось Ахмату пойти «прочь с великим срамом». Просчитался хан, последовав совету мирзы Казат-улана,— тот уверял, что сильного сопротивления не будет. [37] Это была первая встреча Ахмата с Русью.
37
ПСРЛ. Т. 23. С. 156.
Прошел год. Умер митрополит Иона. На смену ему русские епископы избрали Феодосия, архиепископа Ростовского. Умер в Твери великий князь Борис Александрович, тесть великого князя Ивана, оставив на великом княжении малолетнего Михаила, сына от второго брака. Великий князь Василий собирал войска у Владимира, готовясь идти на Казань, но пришли казанские послы, и был заключен мир. Ездили в Новгород послы великого князя и вели бесплодные переговоры с господой. Василий Васильевич гневался, грозил войной...
Наступил март 1462 г., тревожный месяц перехода от зимы к весне. Вскрылось, что «многие дети боярские» двора заточенного в Угличе князя Василия Ярославича составили заговор, чтобы освободить своего князя и бежать с ним в Литву. Но речь шла не только об освобождении узника. Его сын Иван заключил в Литве договор с другим беглецом, Иваном Андреевичем, бывшим князем Можайским. Великокняжеский стол должен был получить Иван Андреевич; к Василию Ярославичу отходили Бежецкий Верх, Звенигород и Суходол; сыну его Ивану создавался самостоятельный удел — Дмитров и Суздаль. Договорились князья-эмигранты и о разделе великокняжеской казны, волостей, сел; предусмотрели и раздел пленников («нятцев»), которых думали захватить во время похода; выработали гарантии неприкосновенности уделов в дальнейшем... Феодальная война готова была вспыхнуть снова.