Государевы люди
Шрифт:
Мишель вцепился что было сил в поручни, чтобы не вывалиться из пролетки и не разбиться о бешено набегающую каменную мостовую. Его уже два раза колотили сегодня по голове, и вот теперь он рисковал расшибить ее в третий раз, теперь уже совершенно!
Вот... вот сейчас!..
Но в самый последний момент каким-то чудом верховой вывернул из-под «лихача», поставив на дыбы своего коня и тем избежав сшибки! Пролетка простучала мимо, буквально в сантиметрах, сорвав с конской морды пену. Испуганный конь шарахнулся, верховой не удержался в седле — съехал
Ай, как нехорошо!
— Тпру-у-у!..
Извозчик осадил на всем скаку, спрыгнул с козел, побежал к верховому, который, подымаясь с земли и потирая ушибленные коленки, оглядывал, ощупывал со всех сторон коня — не случилось ли у того каких царапин или иных повреждений.
И верно, показалось Мишелю, что конь слегка припадает на правую переднюю ногу. Конь был добрый, лечение такого не в одну сотню встать могло!
— Ты как ездишь? — спросил, грозно наступая, верховой.
— А сам-то!.. Куды ж ты прешь! Я права держался — и ты мне здеся уступить должон был! — в свою очередь возмутился извозчик.
Нарушение было точно — верхового, — ему предписывалось правилами пролетку мимо пропустить! Но и «лихач» был не безгрешен.
— Как бы я тебя заметил, когда ты без огней был! — заорал верховой. — Ты с наступлением сумерек обязан фонарь запалить!..
Верно — не было фонаря! Без фонаря «лихач» несся, а это совсем иное дело! Да и как несся!..
— Тебе, голубчик, правилами наказано по городу шагом да умеренной рысью ехать, а ты их превысил — галопом скакав!
Точно — галопом! А раз превысил — то и вина его.
По всему видать — надо городового звать! А тот еще неизвестно чью сторону возьмет. Если верхового, то может запросто снять с коляски номер, а то и билета на год лишить! А пререкаться станешь, и вовсе лошадь отберет безвозвратно, поставив ее в особое, при городской части, стойло.
Только где тот городовой? Верховой и извозчик тоже оглядывались по сторонам — пусто!
Не до утра же здесь стоять!..
Мишель вытащил свой жетон.
— Милостивый государь, — обратился он к верховому. — Извозчик используется мною по служебной необходимости, отчего я вынужден был просить его ехать галопом. Коли вы имеете претензии, то прошу вас списать его номер и завтра же обратиться в участок. А теперь я очень спешу...
Верховой еще раз оглядел, похлопал по боку коня. Плюнул и, поставив ногу в стремя, бросил тело в седло.
А как «лихач» стал отъезжать, привстал в стременах и крикнул вдогонку что-то оскорбительное, ругательное, матерное, что-то вроде:
— Ездить научись!..
Да еще пригрозил вслед нагайкой!
Но пролетка была уже далеко, несясь мимо Большого театра.
— Береги-ись! — благодарно оглядываясь на Мишеля, вопил извозчик, хотя улицы были еще пустынны.
И все же против «Метрополя» они чуть-чуть не затоптали какого-то одинокого, случайного, сунувшегося под копыта прохожего, который в последний момент шарахнулся в сторону, прижимаясь к стене, часто и мелко крестясь.
— Береги-и-ись!..
Узкую
Загнанный конь тяжело и часто поводил боками, от которых и из покрытых клочьями пены ноздрей густо валил пар.
— Спасибо, братец, — поблагодарил извозчика Мишель, засовывая в его широкую, раскрытую ладонь рубль.
— Премного благодарен! Если вам барин обратно ехать, так я подожду. С превеликим нашим удовольствием.
— Нет, не надо, не жди! — на ходу крикнул Мишель, бросаясь в двери.
В здании вокзала было полупустынно, только кое-где вдоль стен на узлах сидели бабы с завернутыми в тряпки ребятишками на руках, ожидая свой поезд. Он обежал все помещения, особенно внимательно осмотрев зал ожидания первого класса, где было почти пусто.
Заметил важного, расхаживающего туда-сюда дежурного в форме, подскочил к нему, спросил:
— Когда отходит поезд на Петроград?
— Теперь отходит-с, через десять минут, с третьей платформы! — ответил дежурный, внимательно оглядывая обратившегося к нему господина. — Если вам ехать, то торопитесь, следующий будет не скоро...
И хотел добавить что-то еще, но подозрительный на вид господин, не дослушав его, сорвался с места.
Мишель выбежал на платформу. Где-то впереди, шумно отдуваясь, пускал пар паровоз. Из трубы мерно сочился черный дым. Пахло гарью, потому что раньше паровозы топили первоклассным, малодымным углем, а теперь чем придется.
Мишель бросился к последнему вагону, но путь ему преградил кондуктор.
— Будьте любезны предъявить ваш билет, — потребовал он.
Не очень-то вежливо, поскольку всклокоченный, мокрый с головы до ног, в грязи, с ссадиной на голове господин мало напоминал пассажира, который поедет первым классом.
Никакого билета у Мишеля не было, и он предъявил свой полицейский жетон.
— Имею предписание задержать особо опасного преступника, — твердо произнес он. — Мужчину лет пятидесяти, с усами, моноклем, в дорожном сюртуке зеленого цвета... Есть такой?
— Такой не садился, — ответил кондуктор.
— Уверен?! — грозно переспросил Мишель.
— Не извольте сомневаться. Вагон полупустой, едет только несколько дам-с и один молодой мужчина. С усами никого не было.
— А дальше? — спросил Мишель.
— Дальше не скажу-с... Дальше другие кондуктора.
Мишель метнулся к следующему вагону.
И к следующему...
Дежурный, лениво прохаживающийся по перрону, уже отгонял провожающих от вагонов.
— Господа, отойдите, пожалуйста, от края. Господа!.. Поезд отправляется.
Где же он, черт его побери!.. Лет пятидесяти, с усами, моноклем, в зеленом дорожном сюртуке?..
— Да, кажется, был такой, — не очень уверенно сказал кондуктор третьего вагона. — Полчаса назад сел. С дамой-с. Очень обстоятельный господин.